Ночь грома
Шрифт:
— И ты тоже. Что у тебя с волосами? У тебя такой вид, словно ты встретил привидение.
— Наверное, так оно и было. Волосы побелели всего за две недели. Мне выдалось тяжелое времечко в Японии. Тамошние деятели пытались зарубить меня мечами, поэтому, чтобы привлечь их внимание, мне пришлось зарубить их. Я бы рассказал об этом подробнее, вот только тебе тогда придется меня арестовать.
— Поскольку я не видел ни одной ориентировки Интерпола, похоже, тебе снова удалось выйти сухим из воды. Кстати, у тебя есть разрешение на ношение этого пистолета?
— Нет.
— Отлично. Все тот же старина Боб. Я просто проверил.
— А как поживает твоя строгая женушка? Она по-прежнему хочет упрятать меня за решетку?
— Скорее,
— Она меня всегда недолюбливала. Впрочем, меня мало кто любит, так почему она должна быть исключением?
— Если тебе интересно, я тоже тебя никогда особенно не любил.
— Вот что мне в тебе всегда нравилось, так это то, что ты находишься у самого основания пирамиды, поэтому я могу не обращать на тебя внимания. Да, кстати, а что ты делаешь в квартире моей дочери?
— Как она?
— Тебе известно, что с ней случилось?
— Ну, если не считать последние два дня, мне известно практически все. Я знаю, что Ники пришла в себя, но память вернулась к ней не полностью, так что разговаривать с ней пока что не имеет смысла. Но я обязательно с ней поговорю. И вот почему в этот самый момент команда федеральных маршалов [31] заступила на дежурство в клинике. Твоя дочь — важный свидетель федерального расследования, хотя она сама об этом не догадывается.
31
Федеральный маршал — сотрудник Министерства юстиции, в чьи обязанности входит арест преступника по федеральным делам, созыв присяжных, а также обеспечение защиты свидетелей.
— Похоже, нам с тобой предстоит долгий разговор. Не возражаешь, если я принесу что-нибудь выпить?
— Нельзя пить и одновременно носить оружие. Не слишком удачная мысль.
— Я имел в виду совсем другое. Выпить фруктового сока или холодной кока-колы, чего-нибудь такого. Ты будешь?
— Нет, спасибо.
Боб достал из холодильника апельсиновый сок, а когда он вернулся, Ник уже сидел на диване. Боб устроился в кресле.
— Ну хорошо, старина. Давай поговорим. Кстати, я ужасно рад, что ты здесь. Тут все очень запутанное, и я даже наполовину не разобрался, что к чему. Но почему ты мне не перезвонил?
— Потому что мы имеем дело с чрезвычайно умным человеком. Я не знаю его возможности, но речь идет об очень опытном преступнике, обладающем поразительным техническим оснащением. Он мог узнать о готовящейся операции и даже проникнуть в нее. Так что я просто принял дополнительные меры предосторожности.
— Ты имеешь в виду водителя, верно?
— Да, водителя. Того человека, который пытался убить твою дочь. Гонщика.
— Он едва не добился своего.
— Ты даже не представляешь себе, как повезло твоей дочери. Это очень плохой деятель. За последние семь лет он убил девять федеральных свидетелей и шесть сотрудников федеральных ведомств. Три года назад он расправился в Кливленде с целой семьей. Глава семьи, бухгалтер, должен был давать показания в суде против главаря местной мафии: отмывание денег и вымогательство. Но этого так и не произошло. Водитель протаранил их, и все семейство мгновенно погибло. Отец, мать и трое детей. Возможно, на его счету еще больше смертей, просто мы о них не знаем. Он свободный художник, работает по заказу преступных группировок, иногда даже за рубежом — у нас есть ориентировки Интерпола на него. Однако мы занимаемся им из-за федерального характера преступлений.
— У вас есть фамилия?
— У нас нет ни фамилии, ни даже лица. Есть лишь характерный почерк, и то потребовалось несколько лет, чтобы выйти хотя бы на это. Нам удалось установить, что речь идет о настоящем гении во всем, что касается автомобилей. Гениальный водитель, гениальный механик, гениальный угонщик, гений автомобильной электроники. Этот человек за шесть секунд способен проникнуть в любую машину и еще через три на ней уехать. Судя по всему, особенно ему нравятся «чарджеры». Он угоняет машину, крадет номера и все остальное. Затем оборудует машину особо мощной подвеской, настраивает двигатель так, чтобы тот выдавал максимальную мощность. После чего выслеживает свою жертву. Дожидается, когда та окажется на шоссе. Он прекрасно разбирается в физике столкновения, знает, что нужно, чтобы лишить машину устойчивости, где нанести удар, под каким углом и все такое. Как правило, ему требуется всего один заход. Он с силой ударяет свою жертву, та чересчур выкручивает руль, стараясь сохранить контроль над машиной, и, наоборот, его теряет. Машина опрокидывается. Она переворачивается, кувыркается, и всех тех, кто внутри, в считаные мгновения расплющивает в лепешку. А убийца молниеносно уносится прочь, машину так никогда и не находят, нет ни отпечатков пальцев, ни ДНК, ничего. Только образцы краски, которые выводят на угнанную машину.
— И у вас нет никаких мыслей насчет того, кто это может быть?
— Есть кое-какие предположения. Одни говорят, что это бывший гонщик НАСКАР, в порыве ярости убивший другого гонщика и теперь вынужденный скрываться. Другие считают, что он обидел руководство гонок, трахнув дочь одного из больших шишек, и они позаботились о том, чтобы его больше не допускали ни к одному официальному старту. Кое-кто полагает, что это чистый псих, обладающий талантом в этой области. Возможен любой вариант, все они вместе или ни один из них. Нам только известно, что этот человек прекрасно знает свое дело, он очень умен, бесстрашен, действует очень тщательно. Типичный психопат. Но когда мы услышали насчет Ники, мы тотчас же направили в Ноксвилл особую группу. Мы полагаем, здесь намечается что-то серьезное.
— Я тоже так думаю.
— И что у тебя есть?
— Ну…
Послышался звонок в дверь.
Боб и Ник переглянулись.
— За тобой не следили?
— Не думаю.
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Никого.
— Давай отнесемся к этому очень осторожно.
Ник бесшумно занял место справа от двери, сжимая в руке «ЗИГ-Зауэр», напряженный, готовый ко всему.
Боб приблизился к двери слева, достал «кимбер», выставил его перед собой, положив большой палец на рычажок предохранителя, чтобы в случае чего мгновенно сдвинуть его вверх.
— Да? — громко спросил он.
— Почта, — послышался из-за двери приглушенный голос.
— Минуточку, — сказал Боб и заглянул в глазок. — Он в коричневой форме. Неужели эти ребята зашли так далеко, что обзавелись формой почтальонов?
— Ничего не могу сказать, — шепотом ответил Ник.
— А вы можете просто оставить за дверью?
— Мне нужна ваша роспись, сэр.
— Хорошо, — ответил Боб.
Он приоткрыл дверь на пару дюймов, насколько позволила цепочка, а сам отпрянул назад на тот случай, если кто-нибудь начнет стрелять.
Но вместо этого в двухдюймовую щель просунулась узкая картонная коробка. Боб схватил ее, встряхнул, затем бросил на пол.
Открыв дверь, он расписался в квитанции и проводил взглядом удаляющегося почтальона в нелепых шортах и коричневых гольфах.
— Эти ребята вечно приходят в самый неподходящий момент, — заметил Ник. — У них прямо-таки особый дар.
Они снова сели, и Боб рассказал все от начала до конца: о своем приезде в Бристоль после аварии, случившейся с дочерью, о своем расследовании, о расследовании управления шерифа, о противоположных заключениях, к которым они пришли, о двух кровавых стычках, после которых остались три трупа, о своем сожалении по поводу бедняги Терри Хепплуайта, помимо воли превратившегося в храбреца, давшего отпор двум вооруженным бандитам, о смерти Эдди Феррола, о деятельности полиции округа Джонсон, о том, какой ситуация стала теперь, когда Ники пришла в себя.