Ночь на причале
Шрифт:
– Да, ты прав.
«Какая же я глупая, – подумала Грейс, когда они шли к пикапу. – Такой осторожный, такой основательный мужчина, как Этан, не станет делать предложение на улице. Он подождет, пока мы не вернемся домой и уложим Обри, пока Джулия не уйдет к себе».
Он дождется, когда они останутся наедине, в знакомой обстановке. Ну, конечно, так все и будет.
Этан завел мотор, Грейс повернулась к нему и просияла в улыбке:
– Спасибо. Это был изумительный ужин.
Лунный свет – точно, как Грейс себе представляла – лился в окно,
Очень скоро они будут укладывать Обри вместе. Будут рядом стоять у кроватки, глядя на другое спящее дитя. Этан столько может дать ей, а она – ему.
Перед ними расстилается длинная счастливая жизнь…
Грейс вышла в гостиную. Этан стоял спиной к ней, уставившись на парадную дверь. Неужели он уже уходит? Ее охватила паника. Нет, только не сейчас. Он же еще не…
– Ты не хочешь выпить кофе? – поспешно спросила она, чуть не сорвавшись на крик.
– Нет, спасибо. – Он обернулся. – Обри спит?
– Да, все в порядке.
– Она так похожа на тебя.
– Ты так думаешь?
– Особенно когда улыбается. Грейс… Этан умолк. Грейс пристально смотрела на него сверкающими в полутьме глазами. На мгновение он поверил, что прошлое не имеет значения, что оно ослабило хватку и отпустило его. Они смогут создать семью, они трое. У них есть будущее. Счастливые дни и тихие, спокойные ночи в этом кукольном домике.
– Я хочу остаться. Я хочу быть с тобой сегодня, если ты не возражаешь.
– Нет, конечно, не возражаю. Я очень хочу, чтобы ты остался. – Ей показалось, что она поняла: он сначала хочет показать, как любит ее, – и Грейс протянула ему руки:
– Идем, Этан.
Он смотрел, как лунный свет мерцает на ее коже, любовался точеными чертами ее лица.
Он был так нежен, с такой томительной медлительностью ласкал ее, пока ее тело не задрожало, изогнувшись в оргазме. Грейс уже знала, что его желания могут быть яростными, неукротимыми, и его нежность, его чуткость доводили ее до слез. Она купалась в его любви, согревалась в ней, словно качаясь на ласковых морских волнах, тонула в этой бездонной пучине всепоглощающей любви.
Когда Этан скользнул в нее, когда они соединились, его губы вернулись к ее губам, поглощая каждый вздох. Она целовала его, пытаясь удержаться на этой недоступной вершине, пока он не напрягся и они медленно и сладостно не покатились с обрыва вместе.
Потом Грейс свернулась калачиком рядом с ним, и Этан ласково гладил ее. Сейчас, думала она, засыпая. Сейчас, когда они оба еще купаются в отблесках любви, он сделает ей предложение.
В этом сладостном ожидании она и уснула.
Ему было десять лет. Мать снова избила его. Все его тело, покрытое синяками и ссадинами, превратилось в клубок ослепительной боли. Она никогда не била его по лицу. Она быстро поняла, что большинству клиентов не нравятся «фонари» вокруг глаз и разбитые губы. Подпорченный товар.
Она почти перестала пользоваться кулаками.
Он не мог тягаться с ней и знал это. Она была крупной, сильной женщиной. А когда напивалась, то становилась еще сильнее и безжалостнее. Ни мольбы, ни слезы не помогали, так что он перестал умолять и плакать. Побои не были так ужасны, как то, другое. Ничто не было так ужасно, как то, другое.
Когда она продала его в первый раз, то получила двадцать долларов. Он знал сколько, потому что она сказала ему и пообещала дать два доллара, если он не поднимет шума. Он не понимал, о чем она говорит. Тогда не понимал. Не понимал до тех пор, пока она не оставила его в темной спальне с каким-то мужчиной.
И даже тогда не сразу понял. Когда большие потные лапы схватили Этана, страх ослепил, оглушил его. Он кричал так же громко и пронзительно, как ужас и стыд визжали внутри его. Он визжал, пока крики не превратились в хныканье. И даже боль изнасилования не смогла вырвать из его горла новый крик.
Она даже дала ему потом обещанные два доллара. Он сжег их в грязной раковине в омерзительной ванной комнате, воняющей его собственной рвотой. Он смотрел, как чернеют и корчатся две долларовые бумажки. И его ненависть к ней была такой же жгучей и черной.
Глядя в грязное зеркало на свои ввалившиеся глаза, он пообещал себе, что, если она снова продаст его, он ее убьет.
– Этан. – Грейс вскочила на колени и затрясла его за плечи. Его кожа была холодной, как лед, тело напряглось и дрожало мелкой дрожью. «Как землетрясение, как готовый взорваться вулкан», – подумала она.
Издаваемые им звуки разбудили ее, ворвавшись в ее сон видением хищника, пойманного в капкан.
– Этан.
Его глаза распахнулись, но они были невидящими, безумными. На мгновение Грейс испугалась, что ярость, кипящая в нем, вырвется и сметет ее.
– Тебе снился кошмар. – Грейс была уверена, что этих слов хватит, чтобы вернуть Этана, ее Этана. – Теперь все хорошо. Это был просто сон.
Он слышал свое хриплое дыхание. Это был не просто сон. Это было возвращение в прошлое, чего с ним не происходило уже много лет. Но результат остался тем же. Тошнота свернулась в желудке, кровь стучала в висках, голова разрывалась от пронзительных мальчишеских криков. И ласковые руки, поглаживающие его плечи, не помогали. Этан содрогнулся.
– Я в порядке, – прохрипел он, но Грейс поняла, что он лжет.
– Я принесу тебе воды.
– Нет, не надо, все в порядке. – Никакая вода на свете не сможет успокоить эту тошноту. – Ложись.
– Этан, ты весь трясешься.
Сейчас, сейчас он перестанет трястись. Он сможет. Все, что нужно, – немного времени и сосредоточенности. Он увидел страх, мелькающий в ее расширившихся глазах, и чуть не задохнулся от бешенства. Как он посмел! Как он посмел принести даже воспоминание о том кошмаре в ее постель!