Ночь над прерией

Вельскопф-Генрих Лизелотта

— Я молчу. Я молчу не ради другого священника и не ради твоей просьбы, Квини. Я молчу ради великой тайны.

— Тогда я скажу тебе, что Стоунхорн, обороняясь, убил двух человек, которые вместе с Гарольдом Бутом хотели увести подальше украденных лошадей и на его окрик ответили выстрелами по нему. При этом была застрелена наша кобыла. Бут ее застрелил. И Бут тела изуродовал и сжег, чтобы никто их не узнал.

— Никто их не обнаружил?

— Никто их не обнаружил. Но мне снятся они.

— Сказать тебе, кто они были?

— Элк!

— Да, Элк скажет тебе, кто они были.

Старый О'Коннор, по кличке Блэк Энд Уайт, и Бренди Лекс. Они занимались контрабандой наркотиков для белых и бренди для индейцев. У них Бут доставал себе виски. Мы все это знали. Бут должен был отвечать за кражу лошадей, и эти оба тоже исчезли, никто их больше ни видел. Но если бы у нас были их тела, было бы легко доказать, что они были сообщниками Бута.

— Так оно и было.

— Да, так это и было.

— Я благодарю тебя, Элк. Теперь мне легче. Но что мне делать, чтобы лицо Бута оставалось в земле, а его кровь исчезла?

— Пригласи к себе Мэри. Если она будет в твоем доме, кровь исчезнет, а если ты с ней сходишь на могилу, лицо лжеца останется в земле.

— Элк!

— Что, это так трудно? Мэри будет упорствовать?

— Наверное, нет. Она будет уступчивой по причине, которую я не переношу.

Элк испытующе посмотрел на молодую женщину.

— Что ты не переносишь, Квини?

— Я не переношу то, что она любит Джо.

— Ты в этом уверена?

— Нет слов и знаков. Но я знаю это.

— Ты не можешь этого перенести? Наши отцы имели временами двух или трех женщин в своей палатке. Женщины любили друг друга и помогали друг другу. Сегодня так не должно быть. Но разве надо ненавидеть?

— Элк, ненависть и любовь есть одно. Их не разделить. Они как бог и черт.

— Квини, Джо — твой, и ребенок — твой. Мэри скромна и молчалива. Можешь ли ты ее в самом деле ненавидеть? Она тебя не ненавидит, она даже тебе помогает.

— Я этого никогда не пойму, Элк.

— Ты красива, Квини, и твоя любовь как сильный магнит. Мэри некрасива, и от нее не исходит никаких лучей. Она научилась смирению, и она работает. Должна ли ты ее за это ненавидеть?

Квини молчала.

— Квини, если ты не смягчишь свое сердце, то кровь не исчезнет и лицо не скроется под землю. Я тебе говорю это, и так оно и есть.

— Элк, я буду молиться о том, чтобы я это смогла. Наши отцы и матери тоже молились.

— Они это делали.

Вечером Квини возвратилась назад.

Джо и Окуте ждали ее с едой. Обоим бросилось в глаза, что молодая женщина смущена и избегает смотреть на Джо. Окуте хотел сразу после еды уйти, потому что он чувствовал, что молодым супругам надо о чем-то поговорить. Но Квини попросила его остаться.

— Что случилось? — спросил Стоунхорн.

Квини испугалась его не совсем обычного тона, ведь он был чужд ее снам, и об этих снах ей надо было теперь говорить. Она не могла долго скрывать перед мужем причину своего страха. Она не могла больше за нее держаться и выложила ему.

— Джо, я сказала Элку, что ты застрелил двух конокрадов, и что Бут сжег тела и изуродовал, и что их никто не обнаружил.

— Ах! — Джо стал как чужой, Квини испугалась.

— Элк будет молчать… Джо.

— Так же хорошо, как ты? — Это была издевка.

Квини сперва не ответила. Она была в полном смятении. Наконец она тихо произнесла:

— Это были два бродяги. Блэк Энд Уайт-старший и Бренди Лекс.

— Как и следовало ожидать. И что же теперь?

Квини залилась слезами.

— Тебе надо облегчить свою совесть и донести на мужа? Ты уже была в полиции?

— Нет! — вскрикнула Квини.

— Что же это все должно значить?

— Джо, я поступила неправильно?

— Не разыгрывай наивность. Это невыносимо. Что ты еще рассказала Элку?

— Я не могу этого повторить.

— Что-то о супружеской постели?

— Джо!

— Итак, пожалуйста, что ты там еще наговорила?

— Я боялась Гарольда Бута. На полу нашего дома кровь, под корнями травы его лицо…

— Ты раскаиваешься, что его застрелила? Тогда, когда ты в нашу первую ночь пустила пулю в Джесси, ты была больше индеанкой!

— Это было другое… в открытой прерии… и это был гангстер… я его не знала.

— А-а, да, гангстер. Однако Гарольд не был таким злым, а? И ты его знала? — Джо стал только еще отчужденнее.

— Стоунхорн!

— И почему «боялась»? Элк тебя успокоил?

— Если ты так спрашиваешь, ты не заслуживаешь ответа.

— Отказываешься давать показания. Как же я должен тебя спрашивать? Нежно?

— Джо, не будь таким пошлым. Я не знала, что ты можешь быть таким пошлым.

— Я тоже кое-что не знал, голубушка моя. Супружество — это как ганг 54 . Кто болтает — исключается. По меньшей мере, это. Так нельзя вместе работать.

54

Банда, шайка (англ.).

— Джо, преступления — это же не работа. Порокам не место с этим словом.

Джо рассмеялся:

— Ладно, расскажи-ка мне лучше, как же ты хочешь умилостивить призрак Гарольда? За этим-то ты ведь и отправилась, не так ли?

— Да!

— Пожалуйста! — Тон Джо стал еще саркастичнее, ведь он терзал не только Квини, но и самого себя.

— Это может сделать только Мэри. — Когда Квини произнесла это имя, она старалась проследить за выражением лица Джо. — Мне надо сходить с ней на могилу, и я должна пригласить ее в наш дом… в который она никогда с тех пор не входила, хотя ты как-то сказал, что она будет приходить.

— Ну, попытай свое счастье. Из нее получится прекрасный жрец. Я пока в типи к Окуте. Теперь тебе лучше будет спать одной. И ты должна сказать себе: мне не нужны больше никакие другие мужчины, ни священники, ни привидения. Если тебе без таких доверенных не обойтись и твое сердце время от времени должно изливаться, тогда отправляйся назад к своим родителям. Я сказал. Хау.

Стоунхорн поднялся и вышел вон. Поднялся и Окуте. Квини молча молила Окуте хотя бы о знаке сочувствия, но он не обратил на нее никакого внимания. В деле, которое могло стоить Джо жизни, она нарушила доверие и молчание, и даже Окуте не нашел ей оправдания.