Ночь Пса
Шрифт:
– Мне, прежде всего, важно было бы знать, – осторожно начал Ким, – кого же все-таки представлял здесь, на Прерии, осужденный по делу «Шести Портов» Густавссон. Вы вели его защиту и, наверное, больше чем кто либо осведомлены на этот счет...
На кого все-таки работал подсудимый?
– Раз уж вы имеете доступ такого уровня как ваш, – пожал плечами Пареных, то уже прочитали, очевидно, формулировку заключения по делу... Там это ясно сказано.
– Там ясно сказано, что суд не считает необходимым уточнение этой стороны дела для вынесения
– Но меня – точнее Следствие – интересует не формальная сторона вопроса...
– А меня, как представителя Защиты, она вот как раз и не интересует! – Пареных извлек из ящика стола роскошного вида плоский ларец, из ларца – сигару и принялся заботливо – ножичком в серебряной оправе – обрезать ее кончик.
Курева Киму тоже предложено не было.
– Где это вы видели такого защитника, – со сдержанным гневом продолжал хозяин, – который способствует тому, чтобы его подзащитному, честно отсидевшему уже свыше половины полученного по приговору срока, навесили еще лет пять – шесть? По, так сказать, «вновь открывшимся обстоятельствам»? Я, вообще, хотел бы знать, кому это понадобилось инициировать повторное расследование по этому делу?
– Никакого повторного расследования не предвидится, – поспешил успокоить его Ким. – Идет расследование совершенно другого преступления. И меньше всего я настроен увеличивать срок заключения несчастному Густавссону... Наоборот, если он окажет Следствию существенную помощь...
– Стоп, стоп, стоп! – прервал его явно встревожившийся защитник.
– Вы что – намерены отправиться к Густавссону по месту заключения? Это непосредственно касается...
– Ваш подзащитный будет поставлен даже в более комфортные условия, – улыбнулся Ким. – Я намерен предоставить ему возможность проявить свои э-э... знания здесь, в условиях полного или частичного расконвоирования...
Адвокат даже вскочил из-за стола и уставился на Кима, как на привидение.
– Вы... Вы даже сами не понимаете, что собираетесь затеять, господин Агент!
Эти слова он буквально выкрикнул, торопливо выбираясь из-за стола.
– Обстроятельства дела таковы... таковы... – Пареных утратил всю свою вальяжность. Теперь он странно походил на схваченного за руку шулера. – Этот несчастный даже сам не знал правды о тех, на кого ему пришлось работать... Обстоятельства дела... Впрочем...
Впрочем, я отказываюсь продолжать разговор на эту тему! Это – мое право...
Он тяжело обернулся к столу. Потер лоб. Снова повернулся к Киму:
– Вы в самом деле собираетесь?...
Ким поднялся и взял со стола положенную было на него папку.
«А ведь не о бывшем подзащитном печется господин адвокат, – запоздало подумал он. – Не из-за него всполошился. А я – купился как мальчишка на его подставку! Сболтнул лишнее. Это мне отрыгнется.
И очень скоро, может быть. Надо торопиться. Здесь уже ничего не выкопаешь.»
– Если вы не хотите отвечать на мои вопросы, господин адвокат, – сказал он вслух, – то уж не ждите и от меня ответов на свои...
Предупреждаю вас, однако, о том, что существует Федеральный закон «О мерах по пресечению действий, препятствующих ведению следствия»...
– Нашли кого учить, мальчишка! – зло бросил адвокат, огибая стол в направлении к сдвинутой панели, за которой дремал терминал.
Ким быстрым шагом направился к выходу. Он был уже на пороге, когда странные, потусторонние звуки заполнили комнату, заметались под ее сводами... Он остановился и остолбенело обернулся. До него не сразу дошло, что несется этот призрачный хор из-за задвинутых штор окон – с невидимой, зыбкой глади озера.
Адвокат уже стоял у терминала, держа в руках переговорную трубку. Он уже поостыл немного и вполне владел собой.
– Это птицы, – устало объяснил он, перехватив взгляд Кима.
– Ночные птицы. Сейчас – их время...
– Я повторяю, в новостях не соврали: на моих глазах на набережной в собаку била молния!... В огромную собаку – два раза. И – хоть бы хны. Она словно искупалась в огне... Честное слово десантника!
Отряхнулась и побежала себе... А я прямо столбом стоять остался...
– Это и называется – допиться до глюков, Ник... Вот что делает с людьми этот проклятый самогонище, который называют виски. От водки такого не бывает...
Бармен чуть кашлянул – но кашлянул со значением – и гудение голосов теплой компании, собравшейся встречать «ночное утро» в украшенном старинными картинками углу «Канар» чуть смолкло. И было отчего. Не всякий день в «Канары» заглядывают тузы с Козырной набережной. Импозантный, точно испанский гранд, Серж Круевич оперся о стойку, терпеливо ожидая заказа господина комиссара.
Роше тяжело вздохнул – подобная известность его тяготила – и, тоже опершись о стойку, заказал чашечку кофе. Разговору, конечно, больше способствовала бы рюмка белого, но так рано комиссар не начинал – даже по служебной необходимости.
Кофе был не тем, ради чего народ собирался в «Канарах» с утра пораньше. Явно не тем. Еще раз утвердившись в мысли о причастности сношенных автомобильных покрышек к происхождению экзотического для Прерии напитка, Роше отставил чашечку в сторону и, утерев усы, осведомился у старины Круевича о том, о сем. Старина Круевич охотно рассказал и про то и про се, после чего, кашлянув, взял инициативу в свои руки.
– Послушайте, комиссар, – понизив голос, сообщил он, – если вам нужен Лев Косневски, то вы уже немного опоздали... И напрасно теряете время.
Комиссар вздохнул еще раз.
– Неужели уже весь город знает, что Жану Роше понадобился Лев Косневски? – грустно спросил он, покручивая в пальцах белоснежную емкость с мерзким напитком.
– Как вам сказать, мсье... – пожилой бармен отвел глаза к картинкам на стене.
На картинках были изображены исключительно собаки. Почти всех известных пород и любого калибра.