Ночь в Новом Орлеане

Фрай Извас

Дополняло картину кошачья шерсть, дополнявшая мусор на полу. И в самом деле, через несколько секунд после ощущения калокагатии, перед нашим взором предстал кот в монокле и с гордым видом уставился на нас. Это была рыжая, как оказалось, кошка с голубыми глазами. Но гордый вид она от этого не теряла.

– О, а я не знала, что у тебя есть кошка! – вскрикнула Джесс.

– Я и сама не знала до вчерашнего дня, когда обнаружила ее у себя дома.

– То есть, это сама пришла?

– Да.

– Но как?

– Сама не знаю. Видимо, коты в этом деле получше нас, людей. Не понимаю, почему она выбрала именно меня? Но, не желая ввязываться в эти длинные поиски смысла, я просто приютила

ее.

– А если у неё есть хозяин?

– Безусловно, был. Но кошка уходит от хозяина, только если он умер, или был плохим хозяином. Так или иначе, но кошка выбрала меня и теперь мы живем вместе.

– И как же ты ее назвала?

– Снорри.

– Снорри?! Почему?

– В честь скальда Снорри Стурлусона.

– Ну, он же мальчик, а она девочка.

– Мне все равно, Снорри может быть и девочкой. По крайне мере, Снорри не против.

– Откуда ты знаешь?

– Поверь, уж я разбираюсь в кошках и если бы Снорри не нравилось её имя, она бы сделала мне какую-то пакость. Но прошло больше суток и ничего не произошло.

– Не думаю, что в твоем доме можно заметить пропажу, или поломку. Тут нечему пропадать и нечему ломаться – тут все разбросанно и сломано.

– Однако вы пришли сюда по своей воли.

– Невозможно отказаться от такого приятного места. Особенно от того, что здесь готовят.

Джесс с пониманием кивнула.

Мы все же зашли на окаянную кухню. Джесс тут же взяла в руки джезву, а что было дальше выходит за рамки традиционного человеческого понимания, так как кофе у Джесс – это кофе у Джесс и этим все сказано.

Джесс признавала только кофе, сваренный в джезве. Остальной же кофе она называла «недокофе», обращалось к нему на «оно» и постоянно твердила, что «это кофе необходимо уничтожить, сжечь, споить собакам!» вот такой она была. Как я ещё продолжаю с ней общаться? Наверное, потому, что мои тараканы были куда пострашнее её.

Через пять минут варки, кофе был готов. Джесс поднесла к нам чашку, которую я раньше не видел, где я прочел:

…all these moments by lost in time…

Возможно, эти моменты и будут бесследно потеряны во времени, но запах их этой квартиры не уйдет и через сто лет. Здесь всегда будет пахнуть кофе, котом, теплом. И никогда и никто здесь не будет испытывать настоящего горя. Это место не для горя. Это место для отдыха души.

Невольно начинаю вспоминать, как сегодня проходил пиццерию. Что о ней можно сказать? Обыкновенная пиццерия, ничем не примечательная. Таких много и в городе и в штатах. Но всё же… там всегда пахло свежей пиццей, а не теми вонючими лепешками, которых называют «пиццами». Там всегда пахло свежим кофе. Смехом. Слышен был мелодичный итальянский язык и приятные слуху старые, итальянские песни. Беззаботное место. Там, как и здесь, нет места политике. Проблемы забываются и становятся прозрачными, как воздух. Выйти, правда, можно с полным животом, жирным, полным брюхом пиццы и крепким еспрессо, что всю ночь не сможешь уснуть. Но зато гарантированно счастливым. Какие странные и необъяснимые вещи делают с людьми такие обычные места. Как, например, эта квартира.

Чашка была уже наполовину пустой, а мы не проронили и слова. И хорошо. Зачем слова? Для чего они нужны? Разве слова – это не концепция пустых звуков, которые мы воспринимаем, как информацию? Слова – лишь бессмыслица, которой мы придаем слишком большое значение. Настоящие друзья могут разговаривать без слов. Зачем слова?

Возможно, мой рассудок был помутнен тяжестью дня и в мою голову приходили всякие дикости. Выше перечисленное – лишь малая часть всего. Остановить меня не могло ничто, кроме одного маленького пучка меха, которое поневоле, было названо Снорри. Она мяукала, призывая к себе внимание. Я неохотно и лениво посмотрел в сторону этого хищного

зверя и понял, что это зверь может быть охотником только за человеческим одиночеством и тоской. Она разрывала их и беспощадно кромсала. Оставляя человеку ничего, кроме беспричинного счастья. Я улыбнулся. А что оставалось делать? Поддаться безумию? Когда в четырнадцатом веке мировой эпидемией была черная смерть, сейчас же наша кара – это серая жизнь. Притом осознание этого – в средние века такого не было. Но. Если черную смерть победить было нельзя и лишь волей случая человеческая иммунная система выработала противоядие, то лекарство от серой жизнь есть. Но должен признать, добыть его в наше время дело не из простых. Вылечиться можно беспричинной радостью. Не на комеди-шоу и не в клубах. Это принужденный смех. Не принужденный – это когда ты понимаешь, что все плохо, но тебе все ровно хорошо. Смех без причины – признак здорового человека. Дураки – это те, кто смеются в специально отведенных для этого местах и тратят много денег, чтобы их веселили и смешили. Настоящее счастье – это то, что сидит у тебя на коленках и ласково мяукает, или прислонилась к твоему плечу, чтобы согреться в холодный осенний вечер. Вся жизнь – сплошная боль, но все не так уж и плохо…

Верь мне. Это последнее, что осталось.

Покончив с кофе, Джесс спросила:

– Не хотите чего-нибудь еще?

– Нет, – сухо сказал я, – этого хватит.

Кошка миролюбиво слезла с моих колен.

– Ну что ж, нам пора, – тем же голосом сообщил я.

– Уже?

– Да, как раз время.

С тяжелым сердцем и я, и Чарли переступили порог ее дома. Что и сказать, на самом деле, покидать рай – вещь не приятная. А главное ради чего? Чтобы вернуться в такой знакомый и до того скучный дом?! Нет, уж лучше кинуть всё. Собрать, как ёжик, грибы в мешочек и уйти в туман. И не вернуться никогда. Потеряться. И найти себя и своё место. Это очень старая сказка, но как хорошая история – на все времена. Всегда завидовал этому ёжику. Стать ёжиком удел младенческих грёз. Но было много вещей, не позволяющие мне сдвинуться с места. Связывающие, липкие цепи. Я не мог быть как ёжик. Слишком много людей привязано ко мне, а я привязан к ним. И если мои ноги против моей воли отправят меня в великое путешествие, мне придется сломать их. Потому что кем я стану, если покину их? Они же мое всё. Она моё всё.

Но не прошло и нескольких секунд, как пройдя сквозь зеленую дверь, мы оказались дома. Что такое дом? Это место за зелёной дверью, которая хоть и встречается нечасто, но всегда открыта только для Тебя. Ей нет дела до твоих ошибок и твоих побед. Ты просто ей нравишься. Она создана для тебя. Ей не нужен никто, кроме тебя. Ты нужен ей.

В своей квартире мы занимались своими обычными делами. Ничего особенного, что требовало детальных пояснений, и разъяснений в них нет. Зато жизнь Чарли наедине с самой собой, вызывает у меня особый интерес.

Чем люди занимается, когда остаются совершенно одни? О чём каждый из них думает, ведь каждый это личность со своими проблемами. Как бы то ни было, но пустота есть внутри у каждого. И время от времени нужно её чем-нибудь заполнить. Кто-то забивает её вещами. Некоторые пустыми развлечениями. Очень часто бывает, что её заполняют другими людьми, еще более жалкими. Но Джесс была не такой. У неё не было прихоти к вещам. От пустых развлечений её тошнило. И не было людей, которыми она могла бы заполнить дыру в душе. В этом она была не одна. Люди страдают от зудящей боли, приносимой одиночеством. Эти звери не знают другого выхода, как медленное забвение. Они пьют. Своему желанию, они уделяли больше времени, чем себе самим. Джесс тоже пьёт, да посильнее русского. Они курят. День заблудшей души не может считаться днём без двух пачек сигарет. Вот и сейчас Джесс готовилась к одиноким скитаниям по этому миру, где ей так не повезло родиться.