Ночи и рассветы
Шрифт:
— Три платья, скатерти…
— Ладно, оставь. Поди на склад, возьми немного фасоли, масла.
— Пожалей ее, господин Василакис! Ведь это все, что у нее осталось.
— Вещам Розалии нет ни конца, ни края, уж я-то знаю это лучше, чем ты.
— Дай ей по крайней мере хоть один золотой, господин Василакис!
— Ну что я могу выручить за этот хлам? И так беру только ради Розалии. А ты еще толкуешь про золотой! Иди, говорят тебе, и возьми немного фасоли.
— Вот мерзавец! — сказал Андрикос, когда они вышли из магазина. — Боюсь, что придется нам снова вернуться
— Но чем же он торгует? — спросил Космас. — Полки совсем пустые.
— Он и душу свою продаст, предложи только денег побольше, — сказал Андрикос. — А насчет полок не удивляйся. Все сделки он заключает по телефону, а товар держит на складах. Этот Василакис до оккупации спекулировал на театре: начал билетером, а кончил театральным предпринимателем. В люди его вывела Розалия, добрая душа. А этот Ставиский { [21] } обобрал ее до последней нитки. Говорят, когда-то был ее любовником.
21
Известный международный авантюрист.
Андрикоса окликнули из маленького магазинчика:
— У тебя есть что-нибудь, старина?
— Скатерти!
— А мадзария?{ [22] }
— Мадзария? Иок!{ [23] } Скатерти, платья… чистый шелк!
— Валяй дальше! Они пошли дальше.
— Была у меня дома кошка, — рассказывал Андрикос. — Зимой, когда умирал племянник, зарезал я ее, принес на рынок и променял на масло. Я всучил кошку за зайца, а мне тоже подсунули вместо масла травяную настойку. Обнаружил это я уже дома. На другой день опять пришел на рынок и сплавил ее тому самому, что окликнул меня сейчас. А через несколько дней столкнулись мы с ним в трамвае. Меня аж в жар бросило. «Ну, — думаю, — сейчас он мне задаст…» Но куда там! Падает мне на грудь чуть не с поцелуями! «Твоим маслом, — говорит, — я жену спас, она уже опухла вся, чуть-чуть не умерла». Вот так штука!
22
Съедобное (итал.).
23
Нет (тур.).
Они вышли к Монастыраки. Здесь сплошными рядами стояли баулы, столы, шкафы, стулья, полки, шифоньеры, комоды, бюро, огромные трельяжи, буфеты с тарелками и кастрюлями, матрацы, диваны, одеяла, ковры, швейные машинки, керосиновые лампы, груды одежды — все, что только можно было сыскать в голодном городе, все продавалось здесь.
— Нам нужно где-нибудь пристроиться, — сказал Андрикос, — и разложить свой товар.
Они постелили на землю несколько газет, и на них Космас собрался разложить скатерть.
— Нет, давай-ка сюда шаль, — остановил его Андрикос, — она понаряднее.
Они развернули шаль, а платья и скатерти, перекинув через
— Если нам повезет и нарвемся на какого-нибудь толстосума, авось что-нибудь да выйдет, — сказал Андрикос. — Иначе придется бросить якорь у этого паршивца Василакиса.
До вечера никто по-настоящему так и не клюнул: подходили какие-то женщины, ощупывали платья, разглядывали их и с лицевой стороны, и с изнанки. Две или три женщины предлагали деньги. Но Андрикос денег не брал.
— Пока мы донесем их до Розалии, они наполовину обесценятся. И что она будет делать с деньгами? Уж лучше поищем для нее что-нибудь съедобное.
К вечеру, когда начало темнеть, Андрикос оставил Космаса на месте, взял в руки одно из платьев и смешался с толпой.
— Я покружу тут немного. Может, и найду клиента, — сказал он, уходя. — А ты смотри в оба, а то как бы тебя не утащили вместе со всем товаром.
Сумерки уже сгущались, когда Андрикос вынырнул из толпы, ведя за рукав клиента, огромного усатого мужчину в высоких овечьих сапогах. За другой рукав гиганта тянула грузная женщина, похожая на трехпалубную шхуну, мчащуюся на всех парусах.
— Прошу вас! — воскликнул Андрикос. — Прошу вас, хозяин! — И он вытянул руку, будто приглашал клиентов зайти в его магазин под открытым небом. — А ты, мой милый, покажи господам платья.
Космас отложил скатерть и развернул платья. Покупатель застыл на месте, как истукан. Он даже не взглянул на товар.
— Ну, что скажешь, Ангело? — спросил он женщину. Ангело вцепилась в шаль. Она вертела ее из стороны в сторону, раза два набрасывала себе на плечи и, судя по всему, осталась довольна.
— Да что тут говорить!
И еще раз накинула на себя шаль.
— Ну что она может сказать, хозяин? — вмешался Андрикос и принялся разглаживать шаль на могучих плечах Ангело. — Стоит ли спрашивать? Да ты сам посмотри, хозяин.
Но хозяин и на этот раз не взглянул. Он закрутил ус, поднял брови и снова спросил жену:
— Тебе нравится? Скажи только одно слово!
— Нравится, еще как нравится!
— Принеси-ка нам, мальчик, шелковую скатерть! — снова крикнул Андрикос.
Космас взял скатерть и расстелил ее перед клиентом.
— Ну как, Ангело?
— Ой, с ума сойти!
Тут хозяин наклонился и одним глазом взглянул на скатерть.
— Слишком уж она затейлива!
— А мне нравится!
— А теперь покажи нам платья с гирляндами! — закричал Андрикос.
— Да погоди ты! — Хозяин принял великое решение. — Сколько просишь за весь товар?
— Что же мне запросить? — И Андрикос почесал за ухом.
— Только смотри без обману! По-честному!
— По-честному, хозяин. Вот те крест.
— Креста ты лучше не трогай, не марай. Отвечай, сколько хочешь?
— Вот мой ответ, хозяин: подавай четыре золотых и забирай с богом весь товар.
Хозяин пришел в бешенство:
— Что ты сказал, антихрист? Да ты понимаешь, что говоришь?
— Посмотри, что я тебе даю, хозяин…
— Эй, Ангело, пойдем!
Но Ангело никак не могла расстаться с шалью и скатертью.
— Павлис!
— Пойдем, говорю! Обманщики чертовы!
— Погоди, хозяин, одну минуту! Погоди, договоримся!
— Погоди, Павлис!
— Сколько даешь, хозяин?
— Три золотых и ни гроша больше!