Ночная бабочка. Кто же виноват?
Шрифт:
– А с какого я налоги платить должен? – с налитыми кровью глазами прохрипел Пашка. – Я кровь проливал за эту страну! Все, что можно, я уже ей отдал!..
– И где ты кровь лил? – насмешливо, но вместе с тем озадаченно спросил Тимоха.
– В Чечне!
– Когда?
– А зимой этой. И весной... И Корней воевал! – показал на меня Пашка. – И он никому ничего не должен...
– В Чечне – это круто, – с пониманием кивнул головой Тимоха. – Я, пацаны, сам в Чечне служил. В девяносто втором, да. Там и тогда жарко было, ну, может, и не так, как сейчас... Что пьем, пацаны?
Мы и глазом не успели моргнуть, как он вдруг превратился в своего парня.
– Чай.
– А как насчет чего покрепче?
Пашка молча достал из загашника бутылку водки.
– Это
Он подал знак своим спутникам, и те скрылись в машине.
– Думаешь, в нас тогда не стреляли? – обращаясь к Пашке, спросил он. – Стреляли. Когда из-за угла, когда в лоб... Это, у меня друган был, Ахметка, да. Чеченец, между прочим. Прикиньте, пацаны, да, он с пулеметом, а чечены на него лезут, ну, склады им нужны, все такое. А у него приказ – никого не пускать. И плевать, что свои. Человек десять положил, а к складам никого не пустил. Приказ потому что... Может, он потом с вами воевал. Потому что тоже приказ был, от своих... А у вас от наших приказ был, да... Слышал, сколько там наших полегло. Жуть... У нас командир части был, да. Прикиньте, пацан-чеченец в своих стрелял, добро наше защищал, да. А эта гнида все, что можно, чеченцам распродала. Офицеров своих же «чехам» сдавал. Одного зарезали, по его же наводке. И думаешь, где эта мразюка сейчас? Место рыбное себе купил, военкомом на Побережье – бабло стрижет... Это полковник, а генералы еще круче дела делали. Все, что можно, «чехам» оставили, да. Сами стволы им продали, сами же вас на них и посылали. Уроды, на...
Тимоха говорил, не давая нам раскрыть и рта. Говорил, пока не утомился.
– Это, пацаны, я со своими поговорю, может, скинут с вас процент, – сказал он напоследок. – А сам я не решаю, вы понять должны...
И ведь нам действительно скинули процент – вместо сорока мы теперь должны были двадцать копеек с каждого заработанного рубля. Это была плата за свободу предпринимательства. Тимоха не преминул заметить, что нам очень повезло.
Везение – это здорово. Но только на один фарт надеяться нельзя. На самих себя полагаться надо. Так мы и делали. Крутились, не зная продыху. Чуть ли не каждый день я доводил себя до состояния загнанной лошади, но вовсе не потому, что мне было мало заработанных денег. Я нарочно изматывал себя, чтобы не оставалось сил думать о Вике. Как же я хотел ее забыть...
Мы с Пашкой зарабатывали приличные деньги, но на себя тратили мало. Расширенное воспроизводство волновало нас гораздо больше, нежели простое. Иначе говоря, мы вкладывали прибыль в дело. И уже к лету девяносто шестого года скакнули так далеко, что представляли собой фирму с разветвленной сетью приемных пунктов в Москве и Подмосковье и прямым выходом на зарубежный рынок. Для тех, кто не разбирается, скажу, что это был колоссальный, если не сказать, невероятный прорыв. А выскочек, как известно, нигде не любят.
Выскочек стараются задвинуть обратно. Так вышло и с нами. Сначала на нас наехала налоговая инспекция. Наехала по делу, но явно по чьему-то заказу. Пришлось откупаться, что влетело нам в копеечку. Затем зачастила с проверками милиция – то на одном пункте, то на другом обнаруживались запрещенные к приему предметы. Отбивались как могли, откупались – теряли нервы, деньги. Про пожарников и экологов я уже не говорю – то это не так, то там не то... Как говорят мудрецы, то зло, которое нас не убивает, делает нас сильнее. Наезды не сокрушили нашу фирму, но выработали иммунитет против проверок. Теперь у нас были свои специалисты, отвечающие за работу с проверяющими. И в рядах инспекторов появились свои люди. Но мы не успокаивались.
– Спиной чувствую, Шулебин дрозда нам вставляет, – сказал Пашка.
Шулебин был одним из самых могущественных наших конкурентов. Кстати, именно к нему на базу вез железо водитель, который год назад и вразумил меня, и до Москвы подвез... Может, я ошибался, может, и не к Шулебину шла та партия, но суть не в том. Мы существенно ограничили поле его деятельности, и теперь он пытался вернуть свои позиции. Может, это был кто-то другой. Так или
– Служба нам своя нужна, – решил Пашка. – Служба безопасности...
– А разве у нас такой службы нет? – насмешливо спросил я. – Ты да я, да мы с тобой...
У нас даже оружие было. Правда, газовое. Но мы с ним не расставались. Даже летом носили его в рабочих портфелях, потому что не носили ни курток, ни пиджаков.
– Чепуха... Я тут с пацанами нашими созванивался. Колька, Витька и Матвей без работы сидят... Э-э, Витька отпадает, спился Витька... А Колька и Матвей, с ними все нормально, я узнавал... Да и еще можно кого-нибудь из наших подпрячь. Все-таки у нас Москва, у нас тут масштаб. А что там у них в Залукосольсках! Тоска одна...
Уже через неделю после этого разговора к нам подъехал Колька Безуглов. Свой в доску парень, но не раздолбай какой-то. Своего угла в Москве у него, разумеется, не было, поэтому пришлось снимать для него квартиру недалеко от нашего офиса. В эту же квартиру поселили и подъехавшего вслед за ним Матвея Свирягина... Пашка хотел, чтобы охрана состояла из своих ребят. Я в принципе поддерживал его идею. Тем более что парни относились ко мне с уважением и почитанием – и как к своему боевому командиру, и как к работодателю...
Пашка сколачивал службу безопасности, но покушение на нашу жизнь предотвратить не сумел. Мы выезжали с территории одного из приемных пунктов, когда откуда-то из-за груды бетонных плит, метров с тридцати по нашей машине выстрелил гранатомет. Но, видимо, заказчик преступления не учел, что мы с Пашкой – люди бывалые. Краем глаза я механически заметил характерную вспышку и бело-сизый дымок. «Вспышка, ложись!» Так мы кричали в Чечне, когда засекали выстрел гранатометчиков. Сколько жизней спасла эта команда. Но сейчас ложиться было некуда. Было только одно спасение – жать на тормоза, что я и сделал. Граната прошла мимо, в каких-то сантиметрах от лобового стекла. А мы с Пашкой выпрыгнули из машины и залегли в канаве в ожидании второго выстрела. Но больше в нас не стреляли...
А через три дня после этого взлетела на воздух машина господина Шулебина. Правда, без него самого. Пашка отправил бы его на тот свет без зазрения совести, если бы на сто процентов был уверен, что заказал нас именно он. А так он был уверен процентов на девяносто пять. Поэтому взорвал только машину. Колька Безуглов изготовил самодельную мину, а Матвей присобачил ее к днищу машины... В конце концов мы серьезные люди. И должны уметь отвечать ударом на удар...
Мы ответили на удар, а через неделю после этого к нам в гости пожаловал господин Шулебин собственной персоной. Заискивающе улыбаясь, он предложил нам совместный проект – объединить наши фирмы в одну с последующим расширением сферы нашего влияния. Руководство – совместное, активы пополам. То есть половина Шулебину, половина нам с Пашкой. В объединении наших фирм был свой резон. Но вот совместное управление нам совсем не улыбалось. Получалось, что Шулебин будет владеть половиной фирмы, а мы с Пашкой – каждый по половине половины. Если вдруг мы разругаемся с ним вдрызг, пройдоха-компаньон приберет к рукам всю компанию, а нас выставит за дверь. Или снова гранатометчика наймет... Пашка думал точно так же. И, не сговариваясь, мы дружно ответили ему «нет». Мы еще не исчерпали свой потенциал, мы и сами имели возможность расширять сферы нашего влияния – и средства были, и, главное, желание. Мы уже добились многого и собирались достигнуть еще большего. На прощанье Пашка еще и наехал на Шулебина. Для профилактики. Популярно объяснил, что ждет его, если он не успокоится. «Нас „чехи“ убивали – не убили. И у тебя, коняра, ничего не выйдет. Заговоренные мы. Так что если еще раз, то пуля – в глаз...» Сумел Пашка произвести впечатление – Шулебин уходил от нас в паническом расположении духа. Он и без того уже понимал, с кем связался. Не зря же предложил пусть и хитрую, но мировую. А тут еще и прямая угроза – не в бровь, что называется, а в глаз.