Ночная дорога
Шрифт:
Открыла дверь в спальню Мии, зажгла свет. Кровать пуста.
Джуд почувствовала укол страха, словно капля кислоты обожгла ее кожу. Она бросилась в комнату Зака.
Тоже пусто.
«Сделай глубокий вдох, Джуд». Ну, опоздали они немного, только и всего. Уже собрались уезжать с вечеринки, а их что-то задержало.
Она набрала номер Мии. В трубке долго раздавались гудки, а затем мобильный переключился на голосовую почту.
То же самое с телефоном Зака.
Она сбежала вниз, в свою комнату. Майлс спал на кровати с открытой книгой на груди и включенным телевизором.
— Уже
— Позвони им, — пробормотал он.
— Уже звонила. Не отвечают.
Майлс сел и хмуро взглянул на часы.
— Почти четыре.
— Они никогда еще не возвращались так поздно, — сказала она.
Майлс запустил в волосы пятерню.
— Не нужно паниковать. Скорее всего, они потеряли счет времени.
— Мы могли бы туда съездить, — предложила Джуд.
Майлс кивнул.
— Я думаю…
Раздался звонок в дверь.
— Слава богу! — Джуд почувствовала облегчение, на смену которому сразу пришел гнев. — Ну, они у меня еще насидятся дома, — проговорила она, выходя из комнаты.
Она вышла в длинный темный коридор. За окном черная тьма, вот появился красный свет… желтый. Огни пробивались сквозь темноту, мигая, ослепляя.
Полицейские огни.
Джуд споткнулась, чуть не упала. Рядом оказался Майлс, поддержал ее.
Она почувствовала, что движется вперед, но на самом деле она никуда не шла, превратившись в обломок тонущего корабля, подхваченный потоком.
За дверью стояли двое полицейских. Она знала этих людей, их жен и детей, но что они делают у ее дома посреди ночи, освещенные красными и желтыми огнями?
К ней приблизился офицер Эйвери, в руке он держал свою фуражку.
Она видела все по кусочкам, не в фокусе, словно смотрела в ненастроенный бинокль; цветные вспышки, зловещая ночь, дождь, похожий на кусочки пепла, падающие с неба.
«Мне очень жаль. Произошла авария».
Слова. Звуки. Губы что-то произносили, кто-то тяжело дышал. Шумел дождь.
«Миа… Зак… Алекса Бейл…»
Она не могла переварить услышанное, не могла понять смысл. «Мои малыши… вы говорите о моих детях».
— Их перевезли авиатранспортом в Харборвью, всех троих.
— Они в порядке? — услышала она голос мужа; его вопрос почему-то так ее изумил, что она чуть не отпрянула. Откуда у него в такую минуту взялся голос? Неужели он может говорить, задавать вопросы?
Полицейский ответил? Что он сказал? Джуд ничего не слышала из-за дождя или из-за собственного оглушившего ее сердцебиения. Она что, плачет? Из-за этого она ничего не видит?
Майлс посмотрел на нее, и по его глазам она поняла, какие они оба беззащитные, какие хрупкие. Все случилось за одну секунду; за то время, что они дошли от спальни до входной двери, они стали слабыми. Теперь ей казалось, что стоит ему до нее дотронуться, как она рассыплется.
— Одевайся, — сказал муж, беря ее за руку. — Нужно ехать.
В больницу они добирались целую вечность. Паромы в этот час не ходили, поэтому пришлось ехать по мосту округа Китсап, а уже оттуда сворачивать в Сиэтл.
В машине они не разговаривали. С молчанием еще можно было как-то справиться; со словами — нет. Она сосредоточенно вдыхала и выдыхала, стараясь не плакать.
Только сейчас Джуд пожалела, что не была религиозной. Вся та духовность, которую она в себе взращивала, теперь не помогала; а вера ей была нужна как противоядие нараставшему страху. Когда они припарковали машину, Джуд повернулась к мужу. Он смотрел напряженно, горестно.
Ей захотелось утешить его, как она часто делала, когда он возвращался с работы, еще не пережив потерю оперируемого больного. Ей хотелось сказать, чтобы он не думал о худшем, но она была слишком слаба, чтобы хотя бы предложить ему руку.
Внутри ярко освещенной больницы Джуд распрямила плечи и ринулась вперед, пытаясь справиться со страхом, контролируя себя. Но ее вопросы оставались без ответа, на призывы о помощи никто не обращал внимания.
— Перестань, — наконец сказал Майлс, отводя ее в сторону в переполненном людьми коридоре. — Просто позволь им делать свою работу. Нам остается лишь ждать.
Она не желала бездействовать, однако ничего другого ей на этот раз не оставалось. Вот она и стояла, ощущая полную беспомощность, стараясь не плакать. И ждала.
Наконец, в седьмом часу утра, они добились ответа. Им казалось, что они провели в больнице несколько лет, хотя на самом деле прошло меньше часа.
— Миа в операционной, — сказал какой-то человек, остановившись перед ней. Это был огромный чернокожий мужчина с татуировкой на бицепсах и добрейшими темно-карими глазами. Оранжевый костюм хирурга на нем скорее напоминал тюремную одежду, чем больничную униформу. — У нее довольно серьезные внутренние повреждения. Это все, что я знаю, — добавил он, когда Майлс принялся его расспрашивать.
— Но ведь она поправится, — проговорила Джуд. В голове у нее все перемешалось, все звуки казались приглушенными. Только почему она слышит биение собственного сердца во всем этом шуме?
— К вам выйдет хирург, когда все закончится, но придется подождать. Они только что приступили, — пояснила медсестра.
— А Зак? — спросил Майлс.
— Я отведу вас к нему, — сказала медсестра. — У него несколько химических ожогов на лице и глазах, поэтому он забинтован. Поверьте, доктор Фарадей, это все, что мне известно. У него также сломаны два ребра. Другой девушкой, Алексой, сейчас занимается врач, но там, кажется, меньше повреждений. Сломана рука, рассечен лоб.
— Ожоги? — переспросила Джуд. — Насколько это серьезно? Его уже осмотрел специалист? Здесь есть доктор из страховой компании… как его зовут, Майлс?
Муж взял ее за руку.
— Потом, Джуд, — твердо сказал он, и она снова ощутила свою полную беспомощность.
Они прошли вместе с медсестрой в отдельную палату, где ее сын, которого она только на прошлой неделе сочла уже взрослым, лежал на кровати с металлическим ограждением в окружении приборов. Правая сторона его лица распухла и была синей. Повязка на голове делала ее похожей на гриб. Треугольный кусок марли закрывал правую щеку и скулу.