Ночная охота (сборник)
Шрифт:
Закрывая лица от холода и ветра, сенатор и Пейнтер поспешили к входу.
Пройдя по мостику, они оказались перед наружной герметичной дверью. Двое вооруженных часовых проверили пропуск Гормена и внесли данные о посетителях в компьютер.
– Вы есть очень опоздать, – на ломаном английском сказал один из часовых.
– Кое-какие проблемы с перелетом, – добродушно усмехнулся сенатор. Посмотрев на молодого солдата, он поежился от холода. – Даже здесь авиакомпании ухитряются каким-то образом терять багаж. Ну а мороз… брр… даже не представляю себе, как вы можете тут находиться. Наверное,
Солдат широко улыбнулся в ответ, как и его напарник, который, наверное, вообще не понимал по-английски. Этого у Гормена было не отнять. Даже Пейнтер вынужден был признать, что сенатор обладает харизмой. И умеет включать и выключать свое обаяние, словно фонарик. Неудивительно, что он добился такого успеха в Вашингтоне.
Массивная дверь открылась, пропуская прибывших. Пейнтер знал, что хранилище защищено тремя мощными запорами. В качестве дополнительной меры предосторожности всех трех ключей не было ни у одного человека на планете.
Как только дверь закрылась, ветер утих, что явилось облегчением, однако теплее внутри не стало. Здесь постоянно поддерживалась температура около нуля по Фаренгейту – минус восемнадцать по Цельсию. Казалось, они шагнули в огромную морозильную камеру.
За коротким пандусом, ведущим вниз, начинался длинный тоннель, круглый в поперечнике, достаточно просторный, чтобы по нему мог ходить состав метро. Под ногами лежали бетонные блоки; над головой тянулись ряды люминесцентных ламп, а также переплетение труб и кабелей. Грубо обработанные стены из железобетона, усиленного стекловолокном, придавали тоннелю сходство с пещерой.
Пейнтер успел ознакомиться с планом хранилища. Все было устроено очень просто. Тоннель уходил вниз на пятьсот футов и заканчивался тремя огромными бункерами для семян, каждый из которых был закрыт своим отдельным герметическим шлюзом. Помимо этого, подземный комплекс включал в себя лишь несколько административных помещений, расположенных рядом с бункерами.
Навстречу донеслось эхо голосов. Далеко впереди показался яркий свет.
Проходя по тоннелю, сенатор Гормен тихо промолвил, указывая рукой на стены:
– Ивар был одним из главных спонсоров строительства этого хранилища. Он твердо убежден, что необходимо сохранять естественную биологическую диверсификацию мира. На его взгляд, все остальные подобные хранилища являются несовершенными.
– Это я уже понял. Человек, который стремится держать все в своих руках.
– Однако в данном случае Ивар, пожалуй, прав. В мире насчитывается свыше тысячи хранилищ семян, но большинство из них уязвимы. Государственный семенной фонд Ирака был разграблен и уничтожен. То же самое произошло в Афганистане. Хранилище разорили талибы, которым были нужны не сами семена, а пластмассовые контейнеры. И другие хранилища такие же незащищенные. Плохая организация, нестабильная экономика, устаревшее оборудование – все это факторы риска. Но главное – это отсутствие понимания самой сути задачи.
– А это как раз то, что есть у Карлсена?
– Хранилище на Шпицбергене – детище Глобального фонда по разнообразию сельскохозяйственных культур. Но как только Ивар узнал об этом проекте, он взялся
Дальше они продолжили путь молча. Пейнтеру показалось, он уловил в голосе Гормена тень сомнения. После первоначального потрясения, вызванного известием о предательстве, потихоньку возвращался назад скептицизм. Но такова человеческая природа. Никому не хочется верить в худшее о своем лучшем друге и признаваться в собственной слепоте и доверчивости.
Впереди показалась группа людей, собравшихся в конце тоннеля. Судя по звукам, там был в самом разгаре торжественный банкет. Вдоль одной стены тянулся ряд ледяных скульптур, подсвеченных снизу и сверкающих хрусталем: белый медведь, морж, копия горы и даже эмблема «Виатуса». У другой стены стояли столы с холодными закусками и кофейный автомат.
Гормен взял бокал с шампанским у проходившей мимо официантки. Та была одета в длинную шубу. На таком мероприятии теплая куртка являлась эквивалентом черного галстука. Два десятка укутанных в зимнюю одежду гостей толпились в тоннеле, однако, судя по количеству прислуги и горам нетронутой еды, народу ожидалось гораздо больше.
Пейнтер догадался, что многих отпугнуло нападение на «Гранд-отель», в котором обвинили террористов.
И все же для банкета, устроенного в каких-нибудь двух шагах от Северного полюса, успех был оглушительным. У микрофона стояло знакомое лицо. Рейнард Бута, сопрезидент Римского клуба, пространно разглагольствовал о необходимости сохранять видовое разнообразие растений.
– Мы находимся в эпицентре генетического Чернобыля. Всего сто лет назад количество сортов яблок, выращиваемых в Соединенных Штатах, превышало семь тысяч. Сейчас же оно сократилось до трехсот. Сортов бобовых было больше семисот. Сейчас их не наберется и тридцати. Всего за одно столетие исчезли семьдесят пять процентов видов растений. И каждый день приносит сообщение о том, что исчез еще один вид. Необходимо действовать без промедления, для того чтобы сохранить оставшееся, прежде чем это будет потеряно навсегда. Вот почему такое значение имеет Глобальное хранилище семян на Шпицбергене, вот почему мы должны собирать средства…
Слушая краем уха речь Буты, Пейнтер отыскал взглядом в толпе Карлсена. Он стоял в окружении двух женщин. Одна, стройная и высокая, с длинными светлыми волосами, прятала лицо под капюшоном куртки. Вторая, в годах, что-то говорила Карлсену на ухо.
– Кто это? – спросил Пейнтер, указывая на женщину, разговаривавшую с Карлсеном.
– Президент совета по народонаселению при Рокфеллеровском центре, еще один член ближнего круга Ивара. Они знакомы друг с другом уже много лет.
Пейнтеру было известно про Совет по народонаселению. Этот совет решительно выступал за регулирование численности населения через планирование семьи и контроль за рождаемостью, и, если верить слухам, некоторые его методы граничили с евгеникой.