Шрифт:
В подъезде опять было темно и воняло мочой. Сзади, в разбитом стекле входной двери, выл ветер.
Город засыпал под удушливо-холодным белым одеялом.
Лампа на потолке противно тинькала, пытаясь загореться. Олег стряхнул снежные хлопья с куртки, порылся в кармане. Нащупал освежающе-холодную связку ключей. Искать их в темноте на третьем этаже желания не было.
По привычке проверил почту, сунув указательный палец в дырочку ящика. Там, внутри, что-то было.
– М-м-м, почта… – протянул Олег, отыскивая в связке маленький ключ
В ящике оказался ворох рекламных листовок и конверт. Олег автоматически засунул все в боковой карман сумки и пошел вверх.
Лифта в древней пятиэтажке не было. Маленькие, узенькие лесенки, построенные еще для детей кукурузы, покрывал привычный для окраин ковер из бычков, пивных бутылок и подсолнечной лузги.
Разумеется, в темноте все это было увидеть проблематично, но, следуя элементарным законам логики, можно было предположить, что раз все это не убрали сразу, то теперь не уберут как минимум неделю. Сам Олег этот горестный катаклизм наблюдал уже три дня, спускаясь в неверном утреннем свете на работу, и у него не было причин считать, что за время его отсутствия что-то изменилось. Скорее ему показалось бы странным, если бы эти остатки вечеринки эконом-класса кто-то все же убрал.
Впрочем, сценарий дальнейших событий Олег мог предположить. Вскоре всколыхнется тихое воинство подъездных старушек, быстренько составит план действий, после чего со своей любимой мантрой про распустившуюся молодежь высадит внушительный десант на пролеты и марши, тем самым лишь подготавливая плацдарм для следующей «Пубертант-party»…
Как это ни парадоксально, Олег ненавидел человечество не с утра, как все нормальные люди, а ближе к вечеру.
Восхождение по лестнице в темноте требовало определенной сноровки. Слава богу, в девяностые практики было предостаточно. Словно какая-то невидимая армия демонов осадила тогда подъезды молодой демократической республики…
Мысли как-то сами вдруг перескочили на работу. В темноте вообще сложно сосредоточиться на чем-то одном и конкретном. Вспомнилась дурацкая утренняя выволочка у директрисы. И ведь главное – за что? Да за то, что подставлять истинного виновника не хотелось… Всегда так получается – боишься потерять лицо даже в общественном туалете…
Неожиданно сверху раздался странный звук. То ли шуршание, то ли… Действительно, странно. Олег не слышал звука открываемой двери. Ни сверху. Ни снизу.
Звук повторился. Он шел сверху. Этажа примерно с четвертого. Одна квартира там пустовала. В другой жила семья с двумя детьми. В третьей – глухой дед-алкоголик. Но даже не отсутствие хлопка дверью заставило Олега замереть.
Сверху как будто кто-то полз. Равномерно шурша одеждой, совершая равномерные рывки. Как будто хватая руками ступеньку и подтягивая за собой непослушное тело.
Олег прижался спиной к стене. Узенькие окошки на маленьких площадках практически не давали света. В кромешной тишине звук приближался. Вот он уже стал длиннее, как будто тело тащили по плоскости. По площадке между четвертым и третьим.
– Пить надо меньше, – попытался подбодрить себя Олег. Но помогло слабо – кроме банки «Пепси» в переходе, он ничего в последние два часа не пил. Хотя стоило бы.
Звук завораживал своей равномерностью, подавлял волю… Казалось, время свернулось и превратилось в каплю, замерзшую за окном. И нет сил проснуться…
И вдруг звук пропал. По расчетам Олега именно в том месте, откуда можно было бы увидеть его источник.
– Очень интересно, – Олег выдохнул, расцепив сведенные спазмом зубы. – И куда, хотелось бы знать, девался воздушный шарик?
Звук больше не повторялся. Он снова услышал успокаивающий вой метели за окном.
Вот только минуту назад этого воя не было. Была та самая тишина, от которой у человека волосы встают дыбом. Тишина другого мира. Тишина мертвых…
Переведя дух, Олег несколькими прыжками преодолел остаток пути, дрожащими руками взломал замок, влетел в прихожую, запер за собой дверь.
Загорелся тусклый свет. Олег посмотрел в зеркало. Он был напуган. Это стало ясно только теперь, когда опасность миновала. Он боялся до одури. Там, за дверью, кто-то стоит. Наверняка смотрит в глазок с той стороны…
Олег шел по квартире и включал свет. В большой комнате он сел в свое старое кресло, вымученно улыбнулся. Шутить не хотелось…
Он давно заметил за собой эту странность. Там, на лестнице, он был близок к тому, чтобы громко захохотать. А здесь, в спокойном уюте света, страх обволакивал, как вонючая простыня.
– Нужно переключиться, – приказал себе Олег и включил телевизор.
Но привычная телевизионная вакханалия не успокаивала. По первой восторженно вопил Малахов, только привычная ненависть к гуру нарциссизма не шевелилась. По второй дядя с внешностью завсегдатая рюмочной говорил о мерах по повышению рождаемости. Третью кнопку, как и оплот криминала на следующем канале, он пропустил. «Культура» как всегда плыла в несуществующую вечность по волнам смыслового вакуума. По «Спорту» бегали биатлонисты…
Письмо! Олег даже вздрогнул от неожиданности воспоминания. Письмо все еще лежало в сумке.
Олег встал и с облегчением обнаружил, что телепередачи начали действовать – эмоции притупились, страх стал глуше и ощущался каким-то чужим – по сравнению с ним вчерашняя ссора Насти Дашко и Сэма выглядела гораздо убедительнее…
Письмо было запечатано в старый серо-коричневый конверт с непременными советскими васильками. Обратный адрес не значился. Впрочем, почерк Олегу был знаком. Даже очень. Письмо пришло от Сереги, старого институтского друга.
От конверта шел какой-то необычный запах. «Нечеловеческий» – пронеслось почему-то в голове у Олега. Пахло тонко, но противно. Водкой, каким-то лекарством… еще чем-то… Запах за время пути почти выветрился, но все же не исчез окончательно.
Вернувшись в кресло, Олег вскрыл письмо. Запах тут же усилился. «Йодоформ», – подумалось Олегу.
Текст письма оказался небольшим, чуть меньше страницы. Написано оно было на выцветшем тетрадном листе с расплывшейся красной линией полей. И в два захода. Об этом можно было судить по изменившемуся и «убыстрившемуся» к концу почерку.