Ночной ковбой (сборник)
Шрифт:
– Я раз в жизни только влюблялся по уши. В четвертом классе средней школы.
А Стеша ему сказала:
– Не спеши.
А он:
– А чего тут тянуть? Тут все ясно.
А Стеша ему:
– Ничего тебе не ясно. Потому что до тебя в моей биографии мужей было тридцать три человека, и мужиков я, - сказала, - с очень большими усилиями воли в настоящее время перевариваю. И они у меня из чувств изжогу только вызывают и больше ничего.
А Чекасов сказал:
– Асе, что ты говоришь, гроша не стоит и препятствием мне не является.
И с этим, то есть по существу ни с чем, уехал он, Чекасов, в свою Москву и стал ей
– Слушай, - и читает.
А потом говорит:
– Ну как?
А Елена ей:
– Здорово, - и: - Счастливая ты, - говорит, - Стешка, а мне мой учитель танцев совсем осточертел. Мне, веришь, в чай ему постоянно плюнуть хочется, а я себя удерживаю.
И Стеша давала ей тогда свой обычный рецепт - его заменить на что-нибудь более человеческое. А Елена говорила:
– На что?
А вообще Елена, она Стешу понимала. У них обоюдное существовало понимание друг друга. Наверно, потому что Елена тоже детей не имела. И Стеша, она к этому без эмоций относилась, нет, считала, и не надо, она и к врачам не обращалась ни разу с этим своим женским недостатком. А у Елены случай был, конечно, противоположного характера, так как от Жоры она в момент подхватила и понесла. И Стеша ей говорила тогда, ну и рожай, раз ребенка хочется тебе, чего ты? А твой дурак, говорила, подумает, что это от него получилось. А Елена сказала, что он, конечно, мужик недалекий, учитель ее, но тут сообразить у него ума тоже хватит. И пошла в абортарий. А Жоре не сказала ничего. Сказала только, что заболела она по женской части и ей пока половая жизнь противопоказана. И учителю своему то же сказала. И учитель сказал, чтоб лечилась она сколько надо и о нем не беспокоилась.
А Жора тоже сказал: ну, лечись, и достойную замену ей нашел. Сначала одну, потом другую, потом еще кого-то и еще. А в конце, перед самой уже смертью, и со Стешей у него связь возникла и завязалась. И Стеша последней его была женщиной в жизни, так как жена у Жоры только родила тогда. И вот за Жору бы она, Стеша, не задумываясь, замуж пошла, потому что с ним ей скучно не было, а было хорошо, как ни с кем другим. Но он, Жора, женатый уже был вторично, и ребенок у него был маленький, и жена беременная была на сносях, и от первой еще жены - дочь. А совсем незадолго до смерти его, ну, за неделю, может, жена ему и второго ребенка преподнесла. И Стеша посмотрела на жену его во время похорон, то есть уже на вдову, конечно, и подумала: "И что он в ней нашел?"
И стало ей, Стеше, чего-то ее жалко. Детей двое на руках, один грудной, а она - ну квочка квочкой. И Стеша подошла к ней и сказала, что, если, значит, надо тебе будет что-нибудь - звони без всяких там. И телефон свой дала. И Елена вслед за ней и по ее примеру сделала. На Стешу посмотрела и сделала. И потом они ей , Стеша с Еленой, во многих случаях помогали жить. С продуктами особенно и с лекарствами тоже. Ну и вообще по-человечески они сблизились и сошлись. А кроме Жоры погибшего, Чекасов вот еще Стешу достал, неизвестно чем. Тем, видно, что отличался он от всех других мужиков, каких знала Стеша в своем прошлом и встречала. А чем он от них отличался, не могла она понять и определить.
– Деньги, - сказал, - это зло. И чем их меньше, тем меньше зла.
А Стеша сказала, что она с ним согласна и солидарна, но они ей, деньги то есть, не мешают. А что еще в нем было такого, в Чекасове, Стеша так и не определила, , и почему это он деньгами пренебрегал, тоже сначала не поняла, а поняла она все, когда домой он ее к себе привел, в Москве, и оказалось, что он, Чекасов, малоимущий и нищий, как моль. И не было у него в квартире, считай, ничего, телевизора даже не было черно-белого. А была из вещей только лежанка широкая и низкая, телефон и книги всякие на подоконниках. Ну и шкафчик еще в прихожей стоял - для одежды. И в кухне кое-что стояло. Холодильник, табуретки, буфет. А остальное свободное пространство все занято было человеческими фигурами разных размеров и в разных позах, и сделаны они были, эти фигуры, из глины и из дерева, и из проволоки ржавой, и черт еще знает из чего. И Стеша сказала:
– А, так ты у нас художник?
А Чекасов сказал:
– Вроде.
– А к нам чего приезжал?
– Стеша у него спрашивает.
А он говорит:
– Тебя искать.
А Стеша:
– А я сразу, - говорит, - заметила, что сдвинутый ты и не такой какой-то.
– И: - Теперь, - говорит, - мне все понятно, как дважды два.
И они отметили вдвоем эту их состоявшуюся встречу на московской земле. Чекасов на полу стол накрыл, вино поставил и бутербродов с колбасой и сыром в блюде самодельном, глиняном, и они, на лежанке его сидя, устроили пир горой под музыку. Да вот. Еще проигрыватель у Чекасова в комнате стоял, стерео. Тоже на полу. Правда, пластинки у него для Стешиного уха не очень привлекательные были. Чекасов сказал:
– Джаз. И другой , - сказал, - музыки у меня нету.
А Стеша сказала:
– Ну джаз, так джаз. Что ж теперь делать.
А потом, позже уже гораздо, она сказала Чекасову в самое ухо шепотом:
– А под джаз твой хорошо получается. Да?
И он сказал:
– Неплохо, - и сказал: - Я спать - умираю.
И они отключились вместе и одновременно, потому что устали и измотали себя непомерно, и проснулись назавтра поздно, совсем уже белым днем. И Стеша сказала:
– Есть хочу.
А Чекасов сказал, что сейчас чего-нибудь придумает и сварганит.
А она сказала:
– Обойдемся.
И они влезли вместе под душ, и оделись, и Стеша сказала:
– Веди меня в ресторан.
А Чекасов сказал, что ты знаешь, у меня сейчас на ресторан не хватит. Но скоро я, сказал, должен получить.
А Стеша сказала, что не ждать же ей этого "скоро", и запустила руку в свою дорожную сумку и вытащила кучу скомканных бумажек, и сказала:
– На, распихивай.
И Чекасов сказал ей, что он не привык за счет женщин в ресторан ходить, а Стеша сказала:
– Привыкай, - и поцеловала его взасос.
И вот они вышли из дому на улицу Планетная, и прошлись пешком до станции метро "Аэропорт" и поехали в нем, в метро, и выехали наверх из-под земли на "Маяковской". И Чекасов спросил:
– Куда? В "Софию" или в "Пекин"?
А Стеша сказала:
– Сначала в "Софию", потом в "Пекин". Или нет, - сказала, - сначала в "Пекин". К китайцам.