Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
Мы сказали в предыдущем очерке, что Степан Тудор выступает в своем романе один против многоликой братии обманщиков в черных реверендах. Как понимать эту фразу? Не может ли сложиться у читателя представление, что Тудор воевал с религией и ее слугами в одиночку, не чувствуя в этой борьбе локтя соседа?
Нет, было не так!
Степана Тудора окружали друзья и единомышленники, понимающие реакционный смысл всех религий и ведущие с ними борьбу. Прежде всего это были революционные писатели из группы «Гор-но», существовавшей во Львове на рубеже тридцатых годов и сплотившейся вокруг прогрессивного журнала «Вгкна». Среди друзей Тудора был один из самых образованных писателей Западной
Убитый ими
Поздним осенним вечером 25 октября 1949 года возле железнодорожного моста около станции Гамалеевка состоялась необычная встреча.
Из ночной темноты появились два человека. Оглядевшись, они притаились в кустах. Немного погодя из-под моста вышел третий неизвестный. Он дважды прокричал вороном, и только после этого все трое сошлись. Обменявшись контрольным паролем «Полтава — Харьков», они протянули друг другу руки, и тот, что вышел из-под моста, Роман Щепанский, глухо спросил:
«Ну как?»
Молодой попович, Илларий Лукашевич, озираясь по сторонам, доложил:
«Все в порядке! Галана больше нет... Еще вчера, до полудня...»
«Кто убивал?» — деловито спросил Щепанский. «Сперва дал он! — показывая на низенького Михаила Стахура, прошептал Лукашевич.— Из-за спины. Так что кровь до потолка фонтаном брызнула... Ну, а потом и я...»
«А ночевали где?»
«У отца Левицкого,— ответил Михаил Стахур,— в Грядах...»
«Вот это забрали у Галана в столе».— Лукашевич протянул Щепанскому завернутые в платок металлические предметы.
«Що це таке?» — осведомился Щепанский.
«Медали. Партизанские...»
«Ну, добре, хлопцы! — пожимая руки убийцам, сказал Роман Щепанский.— Я доложу о вас наверх! А теперь давайте сядем, поговорим, что нам делать с вами дальше...»
Этот зловещий, циничный разговор имел свою предысторию. И чтобы понять все обстоятельства трагической гибели прекрасного украинского писателя, убежденного атеиста Ярослава Галана, надо рассказать обо всем подробнее.
Ярослав Галан был страшен и ненавистен для слуг тьмы — разноликих мракобесов со дней своей молодости, когда он вступил с ними в жестокую борьбу еще в буржуазном польском государстве. Церковники ненавидели Ярослава Галана еще с той поры, как он опубликовал в 1930 году обличительную комедию «99%» («Лодка качается»), разоблачающую галицийское мещанство и греко-католического попа, отца Румегу.
В одном из ранних памфлетов-рецензий, «Хи-хи-хи», Ярослав Галан зло высмеял «молодой цвет украинской нации» — то самое общество, из которого впоследствии вышли убийцы писателя: ««Молодой» цвет нации «также находит себе дорогу. Такой многообещающий бычок, пока еще только набираясь внаний, носит (темными вечерами) мазепинку, орет на съездах и праздниках «Ще не вмерла» и между одной и другой операцией по высаживанию окон пишет оды, адресованные святому Юру. Получит (или нет) такой балбес диплом, все равно идет в родное учреждение, покупает пахучее мыло, заказывает у портного гольфы, втирается в директорские салоны и через год берет в кредит мотоциклетку. И все было бы хорошо, плыли бы спокойно дни и ночи, ровными слоями нарастало бы для вечности на животике сальце, если бы не красный призрак. Угнетает он обывателя, и ленивое сердце иногда от ужаса замирает. Тогда в мещанине пробуждается дух! Мещанин оживает! Мещанин ищет идеи! Мещанин творит!»
Когда же красный
С первых же дней возвращения во Львов после освобождения его Советской Армией в июле 1944 года Галан ведет жестокую борьбу с тайными и явными врагами всего нового, что принесла Советская власть. Один за другим выходят из-под его пера памфлеты, направленные против украинских националистов и Ватикана.
Вскоре Галан выезжает специальным корреспондентом газеты «Радянська Украша» на процесс в Нюрнберг. В острых публицистических корреспонденциях он показывает звериную сущность военных преступников, махровых фашистов.
Пребывание в Нюрнберге, на земле Западной Германии, дает писателю материал для пьесы «Под золотым орлом». В перерыве между судебными заседаниями Ярослав Галан с опасностью для жизни совершает поездки в осиные гнезда националистов, бывших власовцев, и других коллаборационистов. Он собирает там материал для новых памфлетов, рискуя каждую минуту получить вражескую пулю в спину.
Еще до поездки в Нюрнберг Галан выпускает во Львове две книжки: «С крестом и ножом» и «Что такое уния?», разоблачающие дела центра греко-католической церкви в Западной Украине — собора и капитула Святого Юра, их ватиканских хозяев. Представители этих кругов были знакомы Галану с детства. Он видел на улицах Перемышля, в кварталах Вены, на взгорьях Львова множество откормленных греко-католических и римско-католических попов и монахов. Галан пристально следил за их жизнью и еще в начале тридцатых годов на страницах прогрессивного журнала «Висна» назвал «бархатного диктатора» униатской церкви митрополита и графа Андрея Шептицкого «мутителем святой водички».
Это был большой гражданский подвиг! Во Львове, ваполненном панской полицией, дефензивой, тремя митрополиями Ватикана, «вшивыми мессиями» из бывших петлюровских сотников, сказать открыто такое! Замахнуться на святая святых униатства, на брата первого военного министра Польши Станислава Шептицкого, на обожествляемого националистами и клерикалами князя церкви Андрея!
Галан ясно видел, что в первом ряду сил, мешающих освобождению Западной Украины и воссоединению галичан и волынян с их братьями над Днепром, всегда была церковь. Она верно служила габсбургам в австро-венгерские времена, потом Пилсудскому и, наконец, Гитлеру. Церковь принижала достоинство человека, закабаляла его разум, отвлекала от активной борьбы за земные права. И Ярослав Галан с молодых лет пошел в атаку на этот оплот мракобесия. Миллионы читателей знают блестящие антиклерикальные памфлеты Галана, и нет нужды перечислять их.
Соратник Ярослава Галана по журналу «Впсна», публиковавший на его страницах свои рисунки под псевдонимом «И. Крат», а сейчас главный художник Государственного польского театра в Варшаве, Отто Аксер сообщил любопытную подробность о молодых годах Галана: «Еще когда мы с ним учились в Вене, в 1924—1925 годах, он подолгу работал в венских архивах и разыскал там документ какого-то известного иезуита XVII века, разоблачающий захватническую политику Ватикана. Это была очень интересная находка. О существовании этого документа до того времени не знали деятели конгрегации Ватикана, а узнав, заволновались. Тогда же Галан изучал в венских архивах и другие антиклерикальные документы о Польше и Гуси. Опираясь на эти материалы, Галан прочитал в Перемышле серию публичных лекций о Генрихе Сенкевиче и Богдане Хмельницком. Любя и ценя Генриха Сенкевича как талантливого писателя, он вместе с тем воевал с его националистической историографией, доказывал, что Сенкевич пытался извратить прогрессивную роль Богдана Хмельницкого. Вот из-за этих-то лекций однажды Галан две недели не ночевал дома, прятался, потому что его хотели подстеречь эндецко-клерикальные боевики и убить».