Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
Восшествие на престол митрополита графа Шептицкого совпало с событиями, отражающими соединенные усилия австрийской Вены и папского Рима, направленные к решительному выкорчевыванию симпатий галичан к России и русскому народу. В связи с этим инсценируется громкий процесс «Ольга Грабарь и другие» по обвинению в государственной измене австрийской монархии матери известного художника Игоря Грабаря и ее отца Альфреда Добрянского. Видный культурный деятель Закарпатья, Альфред Добрянский изобличает на этом процессе венгерского графа Коломана Тиссу. Этот заведомо дутый процесс, имевший целью уничтожить прорусские настроения среди подданных Австрии, открывает целую серию других сенсационных,
«Сегодня обвинительный акт вменяет нам в вину, как преступление, переписку с выдающимися личностями России. А ведь никто же не сомневается в искреннем патриотизме Шафарика, хотя он переписывается со всеми учеными в России и со страшным Погодиным? Для чего же нам не вольно переписываться с русскими литераторами?.. Это ложь, будто мы полякоеды. Мне все, что славянское,—дорого! Мой Шевченко, мой Пушкин, мой Мицкевич, мой Корженевский, мой Коллар, мой Вук Караджич, ибо они все мои, славянские. И тут нет никакого страха обнять этой любовью и заграничных славян — великорусов, болгар и т. п...»
На этом же процессе перед лицом австрийских жандармов Наумович цитирует им же переведенные слова Коллара: «Все имеем, мои милые, дорогие: золото, серебро, умелые руки, веселые языки и пение; единства просвещения лишь у нас нет! Дайте их нам с духом всеславянства, и увидите народ, какого не было в прошлом: среди Грека и Британца наше имя заблестит на звездном своде небес».
Этого-то единения славянских народов, их победоносного шествия к прогрессу, науке и, в конечном счете, к полной свободе пуще всего на свете боялись не только династии Габсбургов и Гогенцоллернов, но и Ватикан. И попутно с организацией политических процессов, ставящих своей целью устрашать славянские народы, и в частности украинцев, загнать их в свои национальные коробочки, прикрытые сверху сапогом австрийского жандарма и польского магната, Ватикан и правящие династии Австрии и Германии подыскивают разъединителей славян, подобных митрополиту Шептицкому.
Все эти меры совпадали также с идеологической подготовкой австрийского генерального штаба и его разведывательных органов к войне с Россией и закреплению германских позиций в Восточной Европе и на Балканах.
Люди, стремящиеся к объединению славян, пусть иногда и находящиеся в плену иллюзорных панславистских представлений, подобные Наумовичу и Головацкому, после судебных и религиозных репрессий изгоняются вовсе за пределы Австро-Венгрии. В то же самое время усиленно поддерживаются украинские националистические группы и партии, которые, вопя о преследованиях украинцев и белорусов царским самодержавием, стыдливо отводят глаза от массовой полонизации и германизации украинской интеллигенции в Галиции. Пускается в обращение выгодная Габсбургам легенда об «австрийском рае для украинцев», создаются басни о Галиции как о «Пьемонте украинской культуры». Финансируются украинские националистические псевдоученые и комбинаторы от науки, которые, подобно пресловутому историку Михайле Грушевскому, ставили своей задачей доказать, что украинский народ враждебен народу русскому, и тем самым в угоду германской военщине рыли пропасть между двумя братскими народами, происходящими от одного материнского корня.
Все старательно разработанные методы идеологической подготовки к первой мировой войне и дальнейшему продвижению («Дранг нах Остен») на Восток преследовали в то же время ярко выраженную цель остановить рост радикализма и социалистических идей и были направлены против призывов к содружеству
Немало несчастий обрушилось на голову лучшего писателя галицийской земли Ивана Франко, стоило только заявить ему о своей любви к русской литературе и прогрессивным течениям в русском народе.
Наступательные действия против свободолюбивого украинства, и в первую очередь против его прогрессивной интеллигенции, предпринимает руководимая графом Шептицким греко-католическая церковь — верный авангард Ватикана в его продвижении на Восток. Не только папа римский Лев XIII, беседуя с молодым графом, раскрыл перед ним этот замысел католицизма. Он был выражен уже однажды достаточно недвусмысленно и до него — папой Урбаном VIII:
«Надеюсь, что с вашей помощью, мои рутены (украинцы), будет возвращен нам Восток!»
Вот для какой политической миссии родовитый офицер австрийской армии, аристократ Андрей Шептицкий надел монашескую рясу и возвратился вдруг нежданно от салонной, изысканной французской и польской речи к простому языку своих забытых предков. Мы увидим цель этой политической миссии в любом поступке митрополита, стоит только нам повнимательнее, не попадая на крючок его гибких тактических приемов, оценить всю линию жизни Шептицкого и понять, какие силы стояли у него за плечами.
Андрей Шептицкий оставался бессменным митрополитом греко-католической церкви на протяжении полувека, пока 5 ноября 1944 года, осенью, предшествующей окончательному разгрому гитлеровской армии, его гроб не пронесли по улицам Львова. Пышный траурный кортеж духовенства, монахов-студи-тов в черных капюшонах, василиан и василианок, весь этот средневековый церемониал похорон митрополита еще раз возвращал мысли свидетелей погребения к терминам «святоюрщина» и «шептитчина», которые цепко вросли в политическую жизнь Западной Украины и, по существу, были синонимами самой страшной реакции и мракобесия.
Благодаря многолетней тонкой политической тактике графа Андрея Шептицкого руководимая им церковь всячески скрывала свои подлинные цели и часто, чтобы снискать популярность в народе, прикидывалась защитницей его попранных национальных интересов. А в Австро-Венгрии Габсбургов и в Польше маршала Пилсудского граф Андрей Шептицкий, который долгое время был вице-маршалом галицийского сейма, любил выступать в роли арбитра — примирителя угнетенных с угнетателями. Когда ему недоставало политических аргументов, он призывал на помощь авторитет бога и прикрывал свои действия ссылками на волю провидения. Выступая в амплуа представителя Ватикана, который направлял действия тысяч греко-униатских священников, граф Шептицкий силился снискать себе славу «справедливого архипастыря». Он срывался лишь тогда, когда события непосредственно угрожали благополучию его родного класса магнатов. Так было, в частности, и тогда, когда во Львове прогремел выстрел украинского студента Мирослава Сичинского.
12 апреля 1908 года, доведенный до отчаяния притеснениями украинцев, студент Львовского университета Мирослав Сичинский проник на аудиенцию во Львовское воеводство и несколькими револьверными выстрелами убил наместника Галиции графа Андрея Потоцкого, ближайшего друга графской семьи Шептицких.
Когда австрийская полиция схватила Мирослава Сичинского, он заявил, что убил наместника исключительно по политическим мотивам. Стреляя в украшенную австрийскими орденами грудь наместника, Сичинский видел перед собой весь класс польской и австрийской магнатерии, угнетавшей тружеников-галичан.