Ночные рассказы
Шрифт:
— Твой отец, он что, что-то вроде рыбы? — спросил клоун.
— Дельфин, — ответила девушка.
На лице месье Андреса появилось удивление, как будто он чего-то недопонял, и Кристоферу пришло в голову, что обширные познания старика, несмотря на его многолетние плавания с Цирком Глайма, вероятно, всё-таки не предполагали знакомства с животными, обитающими в датских водах.
— Тётя, — продолжала девушка, — часто говорила, что от моря уж точно нечего ждать добра, ну а про зло известно, какое оно. С людьми же иначе. И они разрешали мне ходить туда одной. Но в тот день, он, наверное, что-то почувствовал, потому что пошёл за мной. Это отец его заметил. Я сдвинула крышку с садка, и он поел. Он не сказал ни слова, но потом я заметила, что он на что-то смотрит. И потом он сказал: «Здравствуй, младший брат». И тут я вижу дядю.
Кристофер вдруг заметил, что глотает ртом воздух и водит пальцами по шее.
— И тут, — продолжала Соня, — дядя прицеливается. Это был двуствольный дробовик. Отец никогда не стрелял дробью. Он говорил, что это оружие для людей, которые не могут попасть в цель. Я пытаюсь остановить его. «Дядя, — говорю я, — это всего лишь пара рыбин, я могу поймать их в любой момент, только возьми меня с собой в море, я знаю всё о треске». Но он взводит курок. Тут я говорю: «Нигде в Библии не написано, что можно убить собственного брата, так ведь?» — но он меня не слышит, он вне себя. А у меня как будто столбняк. Это всё из-за того, что они всё время хотят, чтобы ты сидел тихо. В конце концов ты уже ничего не можешь делать, правда? Но когда я вижу, что он нажимает на курок, я всё-таки собираюсь с силами и бью по ружью, и выстреливают оба ствола. Наверное, я закрыла глаза, потому что когда я снова их открываю, отца уже нет, и мне сначала кажется, что он ранен, но тут я вижу, что дядя лежит на земле, и повсюду кровь, и что он, похоже, прострелил себе ноги. И тем не менее он ползёт, он пытается поймать меня, но я не стала ждать, я просто ушла.
Месье Андрес прищурившись смотрел на девушку.
— Когда это было? — спросил он.
Она на мгновение запнулась, как будто запутавшись во времени.
— Это было, — сказала она, — сегодня.
— Значит, ты пришла, — медленно рассуждал клоун, — прямо оттуда.
Девушка кивнула:
— Прямо оттуда.
Месье Андрес глубоко вздохнул.
— Вот что, — сказал он, обращаясь отчасти к самому себе, отчасти к молодым людям, — дают возраст и опыт. Ты всегда знаешь, когда ожидается большой номер. Сначала ощущаешь энергию, а потом на мгновение становится пусто. Наступает замешательство, un sentimento di essere abbandonato, [42] ты прислушиваешься, и вот оно приближается и… — он посмотрел на девушку, — оказывается самым удивительным, что ты когда-либо слышал.
42
чувство покинутости (итал.).
Кристофер медленно, с усилием поднялся и, с трудом передвигая ноги, подошёл к Соне. Он знал, что мир уже заключил его в оболочку и вот-вот отторгнет. И всё-таки он чувствовал, что ему дарована возможность сказать последнее слово.
Перед девушкой он остановился и призывно протянул руки в пространство, но не смог произнести ни слова.
— Почему, — спросила она, — ты не пришёл?
— Они сказали, что тебя надо щадить, — ответил Кристофер неуверенно.
Девушка внимательно посмотрела на него, без укора и без осуждения.
— Да, — сказала она. — А когда они заберут меня отсюда, вот тогда-то уж они будут щадить меня.
В этот миг Кристофера поразило, откуда-то свыше, осознание всей глубины его предательства, и он понял, что внутри его оболочки была не просто пустота, что он, Кристофер, предал человека, без которого он не мог представить себе свой мир и с которым теперь его навсегда разлучат. Словно пьяный, он качался, не сходя с места, и протягивал вперёд руки, словно хотел призвать назад прежнюю пустоту, как будто любое несчастье было для него легче, чем мысль, что все шансы упущены. В это мгновение на фоне жалобных звуков дождя он стал различать вокруг какие-то голоса, тихо бормочущий хор настойчивых голосов, и один из голосов выделялся, более внятный и настойчивый, чем другие. Перед Кристофером в паре глаз отразился жёлтый свет лампы, и ему стало ясно, что это он слышит голос месье Андреса.
— Можно ведь, — сказал клоун почти по-дружески, — всегда ведь можно выпрыгнуть из окна, Кристофер.
Огромная горячая волна благодарности захлестнула Кристофера, потому что маленький мудрец снова заглянул в его душу, увидел его отчаяние и подсказал ему выход. И как и всякое окончательное освобождение, это тоже, в тот момент, когда было произнесено, показалось удивительно прекрасным и правильным.
Одним-единственным движением Кристофер отринул все свои горести и взобрался на подоконник. Тьма внизу была бездонной и тем не менее приветливой. Тут голос месье Андреса снова достиг его слуха, тихий и непререкаемый.
— С другой стороны, прыгнуть в папочкин дворик — это значит выбрать очень короткий и очень простой путь, — прошептал он.
Словно в кошмаре произошла перемена декораций — и Кристофер снова оказался в фехтовальном зале, и, медленно повернувшись, как и там, он оказался спиной к темноте. Темнота за спиной ласково тянула его к себе. Стоящие перед ним девушка и карлик внимательно следили за ним.
— Тогда, в зале, — сказал Кристофер, как будто всем было совершенно ясно, о чём он говорит, — я повернулся и ушёл. Так же я поступлю и сейчас.
Карлик тихо засмеялся.
— Тогда это сделало тебя умнее, — сказал он, — а теперь ты просто исчезнешь. Этот прыжок, мой мальчик, будет самым последним и самым длинным шагом назад в твоей жизни.
Кристофер уже не мог разобрать, тянет ли эта маленькая фигурка его к жизни или толкает назад к гибели, он чувствовал только, что карлик, должно быть, был послан откуда-то извне, что он великий ниспровергатель и соблазнитель. Он с трудом отвёл от него взгляд и взглянул на девушку. Она смотрела на него, как смотрела и раньше, много раз, давным-давно, когда он плакал. Без страха, без укора, а внимательно, почти настойчиво, как будто он был такой же человек, как и все.
Этот взгляд заставил Кристофера в растерянности слезть с подоконника. Девушка молча встала с ним рядом и взяла его за руку.
— Это похоже на финал, — проговорил месье Андрес.
Он повернулся к окошку, словно к публике.
— Пора теперь, — сказал он, потом вдруг остановился, прислушался на мгновение к ночи и продолжил: — объявить этих молодых людей, — которые были разлучены, но которых я, месье Андрес, соединил, как будто я Господь Бог, — помолвленными, во всяком случае на этой сцене и на этот вечер. И позвольте мне пропеть искреннее пожелание им и себе на будущее, моим голосом, тем самым, который вызывал потоки слёз по всей Европе. Сильно откашлявшись, он прочистил горло и запел:
Lieber Gott,
Gibt doch zu
dass ich kliiger bin als Du. [43]
Кристофер и Соня смотрели друг на друга, но в тот момент, когда они услышали первый звук, зажмурились, потому что всемирно известный тенор великого клоуна сломался, стал визгливым и сорвался на фальцет, словно он засмеялся. Потом он на некоторое время замолчал.
— Да, — сказал он, — голос пропал. Но я всё ещё здесь.
Он поднял правую руку, как будто хотел помахать на прощание, и движением, похожим на приветствие, отвёл свои густые седые волосы со лба. Под париком виднелся светлый ёжик волос, через который розовато просвечивала кожа.
43
Боже мой,
признай же, что
я умнее тебя (нем.).