Ночные тайны королев
Шрифт:
– А что будет, если Бонапарт узнает о твоей связи с этим человеком?
– Да ничего не будет, – зло бросила женщина. – Бонапарту и в голову не придет подозревать меня в измене, а Ипполита он прежде никогда не видел…
И Баррас уступил.
Однако Жозефина не спешила с отъездом. Она пробыла в Париже еще две недели. Прощальные обеды, балы и вечера, веселые и легкомысленные, так приятно ее развлекали, что каждое утро она восклицала:
– Я непременно уеду, но только завтра!
По вечерам среди мужчин с прическами «а-ля собачьи уши», мужчин, задыхавшихся в тесных галстуках, которые упирались в подбородок,
Жозефине нравилось щеголять в нарядах, открывавших ее ноги до середины бедер, и она получала удовольствие, ловя на себе восхищенные взгляды мужчин. На балу она до изнеможения танцевала с красавцем Ипполитом, а потом возвращалась вместе с любовником в особняк на улице Шантерэн.
Разумеется, Жозефина предпочитала прелести столичной жизни путешествию по полям сражений. И все же ей пришлось покинуть Париж.
Накануне отъезда она сказала, рыдая:
– Я вынуждена подчиниться приказу Директории, но как же Бонапарт? Если я не беременна, спросит он, то почему так долго не ехала к нему?
Подумав немного, она предложила:
– Не можете ли вы дать мне бумагу, в которой будет написано, что меня не выпускали из Парижа?
В тот же вечер Баррас вручил бывшей любовнице необычный документ:
«Директория не давала гражданке Бонапарт разрешения на выезд из Парижа, ибо супружеские обязанности могли отвлечь генерала от военных дел…»
Вздохнув с облегчением, Жозефина отправилась на последний бал, который двадцать третьего июня давал в ее честь господин Баррас.
На следующее утро жена Бонапарта, не помня себя от горя, вся в слезах, всхлипывая, словно ее ждали смертные муки, села в карету, захватив с собой сундук надушенных платков. Путешествие ей скрашивал Ипполит Шарль, усевшийся в ту же карету. Его успели уже произвести в капитаны и сделать адъютантом генерала Леклерка.
В большом дорожном экипаже, следующем за каретой Жозефины, разместились сопровождавшие ее молодая горничная Луиза и Жозеф Бонапарт.
Под неусыпным взором деверя путешествие мало походило на прогулку влюбленных. Для генеральши, не выносившей Жозефа (старшего в многочисленном клане Бонапартов) и считавшей его своим заклятым врагом, само присутствие брата Наполеона было сущим наказанием. Однако, прибыв в Лион, мадам Бонапарт вдруг обнаружила, что ее страдания вовсе не были напрасными. К огромному изумлению Жозефины, ей оказали воистину королевский прием: цветы, приветственные речи и почетные караулы.
Чем дальше она отъезжала от Парижа, тем больше удивлялась: такого успеха у нее никогда не было!
Вечером девятого июля кареты, покрытые пылью, остановились у парадного входа во дворец Сербеллони в Милане.
Огромная толпа, собравшаяся перед роскошным зданием с мраморными колоннами, разразилась приветственными криками.
– Ах, они так милы! – бросила Жозефина,
Она еще не осознала, насколько изменилось ее положение: за последние три месяца жена малоизвестного невзрачного генерала без особых видов на будущее превратилась едва ли не в государыню!
Гвардеец открыл дверцу кареты; Жозефина ступила на землю и, покачивая бедрами, направилась к мраморной лестнице.
Вслед за ней, немного растерянный, из кареты вылез Ипполит Шарль. Правда, он довольно быстро оправился от смущения, нагнал Жозефину и вместе с ней вошел во дворец Сербеллони…
Четыре дня спустя Бонапарт, которого военные дела задержали в Вероне, галопом примчался в Милан.
– Жозефина, милая Жозефина! – вскричал он, едва соскочив с лошади, и заключил жену в объятия. – Наконец-то ты со мной. Я так соскучился по тебе. Пойдем, пойдем, дорогая!
Он вел ее по галереям роскошного дворца, украшенным картинами и редкими цветами, уставленным старинной мебелью и всякими безделушками, среди которых опытный глаз мог бы заметить настоящие произведения искусства.
– Все это для тебя, моя Жозефина… – шептал Бонапарт на ухо жене, уводя ее подальше от важных персон, прибывших во дворец, чтобы приветствовать супругу великого полководца.
Когда за четой Бонапартов закрылись двери спальни, все вздохнули с облегчением.
– Бонапарт больше не собирается уезжать в Париж, – сказал посланник Сардинии министру Папы.
– О да, жена вдохновит его на новые военные подвиги, – кивнул представитель Венеции.
– Вы видели, как мило она ему улыбалась? – вмешался в беседу герцог Тосканский.
– Она прелестна… – согласился герцог Пармы и Модены.
Тихо беседуя, вельможи медленно покидали временное жилище храброго генерала.
А истосковавшийся супруг тем временем буквально набросился на одежды Жозефины, превращая в клочья дорогие кружева, обрывая шнурки и покрывая жгучими поцелуями упругую грудь жены. Подняв Жозефину на руки, он положил ее на постель и – благодаря воздержанию, на которое был обречен с марта, – доказывал супруге свою галантность целых двое суток.
На третий день, надев военную форму, бравый генерал отправился на осаду Ментоны. Уехал и Ипполит Шарль, присоединившись к армии Леклерка.
Оставшись в одиночестве, будущая императрица развлекалась на балах и великосветских приемах, которые в ее честь давали знатные итальянцы. Жозефина попала в восхитительный водоворот светских празднеств и тотчас же превратилась в королеву всех балов. За ней ухаживали красивые мужчины, и многие из них охотно дарили ей миг счастья, заняв место отсутствующего мужа.
Впрочем, Жозефина не забывала и об Ипполите Шарле. Узнав от одного из любовников о выгодных сделках с Францией, она предложила Бонапарту воспользоваться услугами Ипполита Шарля как агента по снабжению армии. Однако просьба жены показалась генералу странной, и он немедленно ответил Жозефине письмом, полным тревоги и возмущения:
«Меня не оставляет мысль, что ты разыскала в Милане прежнего любовника и хочешь оказать ему услугу…»
Жозефина не осмелилась настаивать и не заводила более речи о капитане Шарле. Чтобы не вызывать подозрений мужа, она даже согласилась приехать к нему в расположение армии.