Noir

Сапожников Борис Владимирович

— Вы читали статью на второй странице? — спросил у меня Вальдфогель.

Я глянул на заголовок, и мне всё стало ясно: «Северная лига вооружается. Новая война не за горами?». Читать саму статью смысла не было.

— Ваши люди есть и в «Розалии сегодня». — Я отложил газету. — Что ж, не самая неожиданная новость. Но скажите, Вальдфогель, отчего вы не пошли к людям из вашей организации, когда вам запретили проверять «Милку»?

— Это должно было стать проверкой для вас, — неуклюже солгал Вальдфогель. — К вам давно присматриваются — с самого Отравилля.

— Долго же присматривались, — усмехнулся я, поднимаясь. — Передайте, что я провалил проверку. Мне с вами не по пути.

Я одним глотком

допил виски и толкнул стакан бармену, чтобы тот рассчитал меня. Тот положил передо мной бумажку с суммой, которую я оплатил и направился к уборной. Вальдфогель проводил меня недоумевающим взглядом — по всей видимости, он не ожидал такого исхода, считая, что я с радостью ухвачусь за его предложение.

По пути в уборную я завернул в закуток с телефонным аппаратом и, кинув присматривавшему за ним парню пару монет из сдачи, полученной от бармена, быстро набрал номер надзорной коллегии. Назвав добавочный номер Дюрана, я услышал его голос в трубке.

— Считай, уговорил меня, — сказал я. — Заключай договор с «Континенталем» — я весь твой.

Я не был глупцом и понимал — новая война неизбежна, однако приближать её я не собирался.

Интерлюдия I

Руфус Дюкетт мог считать себя счастливым человеком. Он был из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Однако с самой юности решил каждый день доказывать, что способен всего добиться сам. Он поступил в столичный университет, хотя обучение там оплачивалось из особого фонда, спонсируемого отцом Руфуса. Вот только и без этой помощи он легко получил бы королевскую стипендию. Завершив обучение, Руфус среди двух десятков других лучших выпускников университета был представлен молодой королеве Анне, лично вручившей ему диплом и квадратную шапку магистра естественных наук.

Получив диплом, Руфус, конечно же, вернулся в компанию отца, но для работы выбрал себе должность инженера в лаборатории перспективных разработок. Как бы ни шептались о нём, неизменно произнося слово «синекура», лёгкой работа в этой лаборатории точно не была. Руководил ею пожилой веспанец Хосе Карлос, специалист настолько высокого класса, что в его монастырь никто со своим уставом никогда не пытался лезть. А если у кого-то возникало желание, Карлос просто открывал ящик, где лежали самые свежие предложения сменить работу, причём с гарантией решения всех финансовых вопросов с нынешним работодателем и полной свободой на новом месте. Желание даже у самых ретивых тут же пропадало. Поэтому лабораторию перспективных разработок, где не первый год трудился Руфус, все давно уже называли «лабораторией Хосе» или просто «у Хосе», как какое-нибудь питейное заведение.

Руфус был на хорошем счету у самого Хосе, причём вовсе не из-за того, кем был отец Руфуса. Не раз он вместе с самим хозяином лаборатории и ещё парочкой перспективных сотрудников допоздна засиживался на работе, решая особенно сложные задачи. Задачи эти, как правило, ставил отец Руфуса, и были они из разряда невозможных или почти невозможных.

Однако именно в тот раз Хосе был отчего-то мрачен, когда попросил Руфуса остаться в лаборатории после работы. У молодого человека, конечно, были свои планы на вечер, включавшие посещение дорогого ресторана в компании восходящей звезды лаборатории Максима Пятницкого, эмигранта из далёкой и загадочной Руславии. Парень был, безусловно, одарённый, однако его наглость и развесёлый характер куда больше привлекали в нём Руфуса. Отказать Хосе Руфус, естественно, не мог, а потому, когда подошёл час окончания рабочего дня, попрощался с помрачневшим Пятницким и направился в кабинет хозяина лаборатории. Денег на ресторан у эмигранта, само собой, не было, хотя платили в лаборатории Хосе очень и очень неплохо.

Но не успел Руфус дойти до кабинета

веспанца, а невесёлый руслав — до выхода из лаборатории, как дверь кабинета распахнулась и Хосе широким жестом пригласил Пятницкого войти.

— Извини, Пьят, — он назвал юношу обычным сокращением от его сложной для веспанца фамилии, — забыл тебе сказать, что ты сегодня тоже нужен мне.

Ничего удивительного ни в том, что Пятницкий понадобился Хосе вместе с Руфусом, ни в показной забывчивости хозяина лаборатории не было. Они втроём нередко работали над самыми сложными задачами, поставленными отцом Руфуса, и Максима Хосе почти всегда звал в последний момент. Дело в том, что Пятницкий как раз терпеть не мог задерживаться после работы и, если знал заранее о такой задержке, старался сбежать из лаборатории пораньше под благовидным предлогом. Кого другого Хосе бы уже погнал поганой метлой, но Пятницкий был слишком одарённым инженером — такими не разбрасываются.

Странная атмосфера царила в кабинете хозяина лаборатории. Обычно стол в центре его был завален чертежами и спецификациями, но сейчас он был девственно пуст. Хосе пригласил обоих молодых людей присесть и подождать.

— А чего ждать? — тут же спросил неугомонный Пятницкий.

— Если будешь вести себя как обычно, — невесело усмехнулся Хосе, — то неприятностей. Гости скоро будут, и при них, будь добр, открывай рот поменьше. Они могут не проявить той же снисходительности, что я.

— Зачем же нужны такие неприятные гости? — задал скорее риторический вопрос Пятницкий, скорее для того, чтобы хоть что-то сказать.

— Бывают такие гости, — всё же ответил ему Хосе, — от визита которых никак не отвертишься.

И в самом деле, вышедшие через пять минут господа были из тех людей, от чьих визитов не отказываются. Хотя видеть их на своём пороге желают немногие. И если пара зеленокожих амбалов в белой форме Иностранного легиона с коронованной гренадой на петлице особого внимания не заслуживала, то вошедший перед ними улыбчивый человек с приятным, хотя и грубоватым лицом настораживал куда сильнее. В конце концов, королевских гренадеров из легиона в лаборатории видели частенько, они охраняли и чиновников разных министерств, что захаживали к Хосе, и промышленных магнатов, которых приглашал на экскурсии по своим предприятиям отец Руфуса. А вот одетый в хороший костюм человек носил на лацкане пиджака золотую розу с кронциркулем — значок индустриальной разведки. Занимавшихся воровством чужих секретов господ Хосе, как и большинство учёных, недолюбливал, хотя плодами их деятельности, конечно же, пользовался.

— Жосслен Бомон, — представился разведчик, без церемоний садясь на стул, — шпионаж для её величества. С вами, мсье, я знаком заочно, представляться нужды нет. Мои зелёные друзья подождут снаружи и никак нас не побеспокоят.

И в самом деле, оба орка не переступили порог кабинета, наоборот, один из них плотно закрыл дверь.

— Выпить, как я понимаю, мне здесь не предложат.

— Пьят, — махнул рукой Максиму Хосе, — достань стаканы и налей нам всем чего покрепче.

Пятницкий был самым молодым и присутствующих и не стал спорить. Разговаривать с разведчиками не родного ему государства он не имел никакого желания, а потому старался вести себя как можно незаметнее.

— Другое дело, — улыбнулся ещё шире Жосслен Бомон. — Не стоит так смотреть на меня, господа. Я не кусаюсь, право слово.

— Зато забираете двух лучших моих людей, как обычно, без объяснения причин, — мрачно заметил Хосе, принимая из рук Максима стакан с бренди.

— Знаете, вот честное слово, надо было не идти против Оже — пусть бы пришёл он сам, в сопровождении пары громил из контрразведки. Вы ему бы вы обрадовались ничуть не больше, чем мне, зато мне не пришлось бы не смотреть на ваши кислые физиономии.