Нокаут
Шрифт:
— Сколько ни летаю, никак не могу привыкнуть к этому суровому обряду, — заявил он.
— Я вам не на карусель билет выдаю, — спокойно заметила кассирша. — Здесь авиация… Фио ваше!
Если бы в этот момент «Викинг» прислушался, он услышал бы, как сероглазый, томный и импозантный, ответил:
— Женщинов, Адонис Евграфович.
Писатель-маринист проворонил, однако, весь диалог и замечательные фио гражданина с лицом трагика.
Оба авантюриста приобрели билеты без особых хлопот. Стенли предъявил корреспондентскую книжечку, благоразумно
Переночевали в комнате отдыха порта. Едва забрезжил рассвет, Винокуров и Джуманияз были уже на ногах, их разбудил шум: хмурый пилот в синем кителе, поминутно тыкая пальцем и импозантного сероглазого пассажира, взволнованно доказывал своим коллегам:
— И чего ради я его одного повезу в десятиместном самолете? Тоже мне, классик! Что я, такси, что ли? Не хотят люди летать — пусть рейс вовсе отменят.
Собратья-авиаторы добродушно увещевали расходившегося приятеля.
— Ххх-грыки… брррр…тк… объявляется посадка на самолет номер пятнадцать-двадцать один, отправляющийся… — прохрипел репродуктор.
Взволнованный пилот в сердцах плюнул, схватил единственного пассажира за руку и потащил его за собой с таким суровым видом, будто бы вел на гильотину. Затарахтел мотор, и десятиместный желтенький биплан «АНТ-2» взмыл ввысь. В этот момент в зал ожидания вбежал плотный человек в сандалиях на босу ногу, в серых унылых штанах из хлопчатой бумаги и нижней рубахе, из разреза которой торчали седые патлы.
— Женщинов! Адонис Евграфыч! — закричал он жалобным голосом. — А как же за постой?!. Где же вы?
— Где Женшинов?!!— набросился на вошедшего «Викинг». — Какой такой…
— Я сам его ищу, за постой подлец не уплатил! Сто двадцать рублей ноль ноль копеек. Такой солидный, на рубашке пальмы нарисованы.
— Годдем! — машинально выругался «Викинг» по-английски. — Чего бы вам прибежать минутой раньше, размазня! Улетел, улетучился. Однако послушайте… Адонис Евграфович — мой лучший друг, друг детства, отрочества и юности. Как же это я его не узнал? Досадно!
Ну конечно… Это он!
Ротозей-квартиросдатчик плюхнулся на стул и, нервно поглаживая патлы на груди, заговорил как бы сам с собою:
— Вот и верь после этого людям. Цирковой администратор… пудрится после бритья — и на тебе!.. Убег!
— Разве его так трудно разыскать? — спросил «Викинг»
— Ищи ветра в поле, — вздохнул он, по-прежнему не замечая собеседника. — Труппу организовал. В город машиностроителей, говорит, поеду, к угольщикам, в Голодную степь… На поиски впятеро потратишься.
Диктор объявил посадку в самолет, который ожидали Фрэнк и Джо.
К полудню их самолет парил над огромным, утопающим в зелени городом, окаймленным дымками, вьющимися из заводских труб.
— Как поживают там внизу наши глупые старые джентельмены — Лев Яковлевич и Никодим Эфиальтович? — мечтательно произнес блудный сын академика.
— Публика осторожная, хитрая.
Глава XXIV Лё руа э мор, вив лё руа!
Путешественники благополучно добрались до знакомой тихой улочки. Винокуров толкнул дверь. Она оказалась запертой.
— Эй, там, на шхуне! — весело крикнул Тилляев-младший. — Открывай!
На шхуне зашевелились.
— Я милицию позову! — раздался за дверью тонкий мужской голос, в котором улавливались истерические нотки. — Хулиганство какое-то… Уходите, вам говорят! Никаких денег я знать не знаю и знать не хочу. У меня ордер, понятно?!..
— Послушайте, гражданин, — вмешался пораженный донельзя Сергей Владимирович. — Денег нам не надо, квартиры — тоже. Откройте на минутку. Всего два слова.
— А бить не будете? — опасливо спросили за дверью,
— Да нет же, вам говорят.
На «шхуне» долго гремели ключами, засовами, что-то передвигали. Наконец дверь приоткрылась, и из образовавшейся щели выглянул человек с уложенными на голове несколькими волосами, создающими впечатление шевелюры. Под глазом незнакомца переливался сизым блеском огромный синяк, на щеках багровели глубокие царапины, нос распух.
— Вас, и в самом деле, кто-то побил, — посочувствовал Винокуров. — Почему вы здесь живете?
Незнакомец, уловив сочувствие в голосе рослого и красивого посетителя, захныкал и поведал ему о своих горестях.
— Меня зовут Иегудиил Минайхин, — стал жаловаться незнакомец. Вот уж двадцать лет я играю в симфоническом оркестре на скрипке. На втором пульте первых скрипок… и у меня не было квартиры. Знаете, сколько уплатил я частникам? Двухэтажный дом мог бы построить! — Иегудиил вздохнул и погладил синяк. — И вот я записался в райисполкоме на очередь, а вчера утром мне вручили ордер, и я переехал сюда.
— Но ведь здесь живут! — воскликнули хором «Викинг» и Джо.
— Жили, — поправил их Минайхин. — Когда я приехал с вещами, отсюда выбрасывали с милицией какого-то старика, который все время орал: «Вы не имеете права! Это я вам говорю!» Ну, его конечно, выбросили. Оказывается, он не был даже прописан.
— Здесь жил другой старик, — заметил Тилляев-сын.
— Не видел другого. Так вот, когда непрописанного жильца выселили, а диван и другие вещички куда-то увезли, старик сел на большой баул и сказал мне: «Поверьте мне… я Сопако. Лев Яковлевич Сопако. Я должен жить у вас, иначе произойдет несчастье. Хотите пятьсот рублей в месяц? Он чуть ли не плакал… Нет, он даже плакал. Мне было жаль его, но я боялся: а вдруг он хитрит? Пропишется и не уйдет во веки веков?! Я двадцать лет играл на скрипке и не имел квартиры. Вы можете меня понять. Задыхаясь от жалости, кликнул дворника и попросил его позвать милиционера.