Нокаут
Шрифт:
— Дурак! — прошипел Фрэнку его ученик. — Совсем голову потерял! Мое счастье, что ружье не заряжено или произошла осечка. Вот ты какой? В друзей стрелять?!
Молодого человека трясло от бешенства.
— Я спасаю шефа, а шеф — мне пулю под кожу норовит пристроить! Учтем… Ну да ладно. Без паники. Выходить спокойно.
Все трое вышли на улицу. У Льва Яковлевича дрожали колени и судорожно дергались щеки. «Викинг» и Джо шагали бледные и молчаливые.
— Почему ты не дал мне вытрясти душу из этого типа? — угрюмо спросил Фрэнк. — Ты что, великий гуманист?
— Дудки!
На губах Стенли появилась бледная улыбка. Он начал кое-что понимать.
— Так вот оно что! Молодец, вундеркинд. Сообразил! Перменев смолчит. Не встречал еще людей, которых бы привлекла перспектива доказывать свою непричастность к убийству негров и забастовщиков.
Тут с Сопако случилось нечто, похожее на истерику. Он весь затрясся и запричитал, размазывая на щеках грязные следы:
— Зачем?.. Зачем мы к нему пошли? Он выдаст… Я честный человек. Отпустите меня домой!
— Молчать! — сверкнул глазами «Викинг». Сопако мгновенно утих. — В любой работе не без срывов, А этот Перменев, — Фрэнк покрутил пальцами у виска, — субъект со странностями. Он попросту свихнулся после знакомства с «Тиграми», однако не настолько, чтобы причинить себе вред.
Из-за поворота выкатилось такси. Фрэнк поднял руку:
— Хотим совершить загородную прогулку, — объявил он шоферу. — Оплата по соглашению. Желаем в прерии, в пампасы, в джунгли хлопчатника…
«Победа» рванулась, унося в своем мягком чреве «Викинга» и его спутников.
— Не грустите, друзья, — успокаивал шеф Сопако и Джо. — Люди — не враги самим себе. Этот ненормальный очень любит свою Наташу. Все будет хорошо.
Но «Викинг» ошибся. Поздно вечером на квартиру Перменева приехал кареглазый полковник. Он долго сидел у кровати технолога и слушал, слушал, слушал…
А когда Перменев все рассказал, полковник заявил ему:
— Спасибо, Виталий Михайлович. Спасибо, что дали знать. Мужественный поступок. Большое дело сделали. Вы действительно полюбили жизнь… По-настоящему полюбили, самоотверженно. Спасибо, дорогой товарищ!
Глава XXVI. Необыкновенный концерт
Всю дорогу путники молчали. Болтать для отвода глаз не хотелось, в голову лезли нехорошие мысли. Лишь «Викинг» изредка острил, причем, против обыкновения, очень неудачно. Сопако реагировал на это весьма своеобразно: вздыхал и тихонько повторял вслух грызущую его мысль:
— Баул. Такой баул! Что я скажу жене?
Молодому шоферу не терпелось перекинуться с пассажирами парой слов, он пытался завести разговор, однако странные клиенты будто воды в рот набрали. Изредка старик с щетинистыми волосами и бегающими глазками шевелил фиолетовыми губами и шептал:
— Баул. Какой баул!
— Вы что, с перепою, граждане… или как? — не выдержал, наконец, шофер. — Гулять едете, а сами будто на траурном заседании.
— Отдых — дело серьезное, товарищ водитель. Мы накапливаем впечатления, — пояснил Фрэнк.
Машина мчалась по широкому
— Колхоз «Озод мекнат»… «Свободный труд» в переводе, — объявил шофер.
— Знаю, на плов сюда едем, — нагло соврал Стенли.
— А облака! — оживился водитель. — Облака какие, посмотрите!
— Вздор. В жизни так не бывает, — отрезал странный клиент. — Чепуха.
— Что?
— Облаков таких, говорю, в жизни не бывает. Нереалистично. Однако мы приехали. Во-он наш знакомый, — ткнул Стенли пальцем, показывая на «универсал», урчащий на противоположной стороне поля, обсаженного рукастыми тутовыми деревьями. — Выгружайтесь, друзья, не грустите, скоро опохмелимся.
Фрэнк долго торговался с шофером, отказывался вовсе оплатить обратный прогон такси. Наконец скаредный пассажир согласился уплатить пятьдесят процентов.
— И так неплохо подработал, — бурчал синеглазый, со вздохом передавая шоферу деньги. — За сутки столько не накрутишь. А мы народ трудовой. Пампасы, прерии и джунгли — с нашим удовольствием, только к чему деньгами разбрасываться!.. Ну, бывай!
«Победа» умчалась. Путники сели на пахучую траву, спустив ноги в сухой арык. «Викинг» покусал травинку.
— Ну, аргонавты! — махнул он рукой, словно давал старт. — Выкладывайте предложения.
— Баул! — брызгая слюной, запричитал Лев Яковлевич. — Такой баул! Я купил его в такое время! В угар нэпа… в тысяча девятьсот двадцать третьем году, и он был как новый. Я купил его в городе Киеве в частном магазине «Лакмус и кооперация»!
— Послушайте, гражданин Сопако, — лениво произнес Джо. — Если вам жаль баула, можете возвратиться в гостиницу. Он там.
— Вы мерзкий мальчишка и хулиган! Стиляга! — взорвался экс-казначей. — Вам не место… в социалистическом обществе.
— А тебе, старая кляча, место! — тоже рассвирепел Джо. — В камере-одиночке тебе место! Хочешь, я сейчас из одного растратчика двух сделаю? Тоже мне социалист-утопист нашелся! Легальный марксист!
Назревал мордобой, ничего хорошего Льву Яковлевичу не предвещавший. Перед внутренним оком экс-казначея возникла трагическая фигура скинувшего жирок, но еще довольно упитанного субъекта с щетинистыми волосами, измордованного, измочаленного, окровавленного. Сопако содрогнулся и быстро согласился: