Ноль часов по московскому времени. Новелла I
Шрифт:
От нее сбоку-сзади какое-то в сероватом существо… впрочем, мордочка хотя грустная и как вроде заплаканная, но молодая и миловидная.
Блондинка очень ухоженная, по возрасту… лет тридцати, тип — входивший тогда только в моду у новых русских: блондинка с голубыми глазами.
Голубые, за недостатком пигмента заменялись на серые, но французской косметикой подводились под голубые. Фигура обязательно с неплохой талией и выразительной попой. Бюст не менее среднего. По «их» понятиям — эталон красоты.
Сейчас многие
Почему?.. Фаберже с Дали, стало быть, не очень помогают.
А вот мой брат говорит: в женщине обязательно должно быть что-нибудь темное — глаза, волосы… ну хоть, темное прошлое.
С последним у него всё хорошо, вот его уже третья жена гоняет, пока по корту.
Мы с батей сделали еще по глотку Мальвазии.
И кстати уж: многие варвары, особенно наши новорусские, считают полезным пить перед обедом сухое красное, и этак — стакан или два. Хорошее сухое красное очень полезно, но в умеренных дозах, и обязательно с едой. Иначе это путь к хроническому дисбактериозу, плохой поджелудочной и язве желудка. Пить до еды надо белое полусладкое, тем более что сахароза-фруктоза усваиваются организмом в первую очередь перед любыми другими продуктами. Вот мы с батей прелестную эту Мальвазию с душистым цветочным букетом понемногу и пьем.
Отвлекся, пардон.
Итак, блондинка — мать малыша, а в сероватом — нянька. Чуть позже выяснилось — барышня с Украины, на заработках здесь у нас.
Справа вдоль стены длинная, как в магазине, встроенная стояками вешалка — кожа, какие-то еще для улицы дорогие пальто и куртки… внизу женская обувь, и замечаю с краю меленькую совсем детскую одежонку, а под ней три пары хорошеньких совсем, лайковых что ли, ботиночек.
Блондинка уже рассказывает:
— После завтрака пошли гулять, — кивает на грустно-серое существо и смотрит на ручные золотые часы, — час сорок назад это было. Дальше ты будешь рассказывать?
— Не-е, лучше вы, — блеет слабенький голосок.
— Ладно… Вышли за ворота. Через пару буквально минут она только успела заметить поравнявшихся двух мужчин, так?
— Так, — опять слабенько раздалось, — я лиц ихних не разглядела, потому что чуть сзади…
— И эфирным платком ей рот-нос зажали. Очнулась она минут через пять, мальчика нет. Ну, естественно, в дом ко мне, а дальше — мы к вам звонок.
Я уже открыл рот начать спрашивать, но блондинка сделала упреждающий знак рукой:
— Это не всё. Давай!
«Серая» вытащила из каких-то глубин сложенный вчетверо лист бумаги и протянула мне.
Так… белая бумага, формат А4, с внешней стороны ничего нет… смотрю — что с другой…
О! схема занимает почти весь лист.
Стрелки, углы… цифры с буковкой «ш»… шаги что ли?
Хозяйка
— В карман ей сунули, когда в обмороке была.
Теперь вижу поверху схемы текст печатными буквами: «ЗАВТРА В 17 ч. ПРАВАЯ СТОРОНА ВОСТРИКОВСКОГО КЛАДБИЩА. ДВИГАТЬСЯ ПО СХЕМЕ. ИМЕТЬ С СОБОЙ 200 ТЫС. ДОЛЛ.»
Это уже что-то, и немного отлегло — по крайней мере, понятен преступный план; неизвестность была бы гораздо страшнее.
На блондинку записка раньше еще произвела успокаивающее действие, тон у нее сейчас несколько резкий, но не нервический, деловой.
— Я уже связалась с отцом мальчика, чтобы помог с деньгами.
— Вы живете не вместе?
— Нет, у нас был какое-то время гражданский брак.
— Фотографии ребенка, пожалуйста, и свидетельство о рождении.
Молодая нянька спешит куда-то внутрь помещений.
Интересно, а чем так нехило заработала блондинка на особняк и две иномарки у здания сбоку.
Она на эту тему как раз и заговорила:
— У меня наличных нет сейчас, и в банке практически ноль. Открыла недавно женский парикмахерский салон на Арбате, всё туда вложено, в фонды и оборот. А коттедж этот подарок.
— От гражданского мужа?
— Да. Он любит мальчика, и сказал — деньги скоро уже привезет.
Двести тысяч долларов за «дорогого» ребенка сейчас покажутся многим нелепой мелочью, но тогда, осенью 92-го, другие совсем были цены. Ну например, трехкомнатная квартира в Москве в хорошем кирпичном доме стоила пятьдесят тысяч, люди, получавшие зарплату в двести долларов, считали, что это вполне себе ничего, а земля на Рублевке, в тех же долларах, была раз в двадцать ниже теперешней.
— Скажите, товарищ капитан или… господин?
— Да просто — капитан.
— Скажите, главное ведь ребенок… пока мы его не вернем, вы не станете за-адерживать преступников? — ее голос дрогнул.
Без всякой уверенности насчет настроений начальства, я заверил ее, что не будем. Чего раньше времени…
— А почему мальчик с няней гулял за воротами, а не здесь во дворе?
Женщина мотнула головой и фыркнула:
— А, во-первых, по моей глупости! Но ведь в голову не приходило. И охранник у нас в том смысле, чтобы не лезли на территорию и в дом, особенно ночью. У него кнопка вызова в милицию, отделение тут близко совсем.
Она снова в укор себе мотнула головой и прикусила губу.
— А во-вторых?
— … ветер бывает со стройки, на соседнем за домом участке, пыль ребенку уже попадала в глаза… и нам тоже.
— Понятно. Ну, главный, пожалуй, вопрос. Кого-то конкретно подозреваете?
Голова покачалась:
— Думала уже об этом… — на лбу вдруг появилась напряженная складка, — соседи напротив…
— Что с ними?
— Да не поймешь, сколько их там. Кавказ сплошной постоянно мелькает.
Я сразу приказал стоявшему без дела помощнику: