Нора Робертс. "Рожденная в грехе"
Шрифт:
– Лучше бы мне чего-нибудь выпить, - будто со стороны услышала она свой голос, и взгляд ее упал на Брианну.
– Не извиняйтесь, - устало проговорила она.
– Даже не думайте извиняться.
– Она и не думает.
– Изо всех сил стремясь подавить в себе именно такое желание, Мэгги подтолкнула сестру к столу.
– Садитесь уже все. Будем пить виски. Мерфи, поставь чайник.
Не снимая руку с плеча Шаннон, тот медленно повернулся.
– Я думал, мы пьем виски.
– Это вы. Я буду чай.
– Момент подходящий, решила Мэгги. Самое время озвучить
Он сморгнул, на губах его наметилась улыбка и тотчас расползлась по лицу: - Ты беременна.
– Так сегодня утром сказал доктор, - подперев руками бока, она склонила голову: - А ты так и будешь стоять, разинув рот?
– Да нет же, - он расхохотался, подхватил Мэгги, оторвав ее от пола, и закружил по кухне.
– Бог ты мой, Маргарет Мэри, я люблю тебя! Наливай виски, Грей! Нам есть, что праздновать.
– Уже наливаю, - тот, однако, заставил себя ждать, одаривая Мэгги поцелуем.
– Она это сделала для вас, - шепнул Мерфи, пока Шаннон, стоя рядом с ним, лицезрела молниеносную перемену в настроениях.
– Что именно?
– Сказала ему об этом здесь, при нас; и именно сейчас.
– Пока говорил, Мерфи заваривал чай.
– Ради сестер, чтобы снять тяжесть с сердца.
– Ради Брианны, - начала было Шаннон, но осеклась под его взглядом.
– Не отторгайте того, что вам даруют, милая. Чего хотела Мэгги?
– чтобы при ее словах вы улыбнулись, и так оно и вышло.
Шаннон сунула руки в карманы.
– Вы то и дело подводите меня к мысли о собственном ничтожестве.
Он слегка коснулся ее подбородка кончиком пальца.
– А что, если с моей помощью мысли ваши станут лишь чуточку глубже?
– Моя недальновидность ничуть меня прежде не смущала.
– Она отвернулась от него и подошла к Мэгги.
– Поздравляю вас, - приняла из рук Грея бокал и слегка замешкалась: - Я не знаю ни одного ирландского тоста.
– Скажите Slainte или Dhia duit, предложила Мэгги.
Шаннон открыла было рот, чтобы выговорить, но только засмеялась: - Не получается.
– Просто Slainte, – подсказал Мерфи, ставя чайник на стол.
– Она решила вас помучить.
– Ну, тогда Slainte,– Шаннон подняла бокал и, припомнив, что сама слышала в детстве, добавила: - И пусть у вас родится еще дюжина детей, Мэгги, и все будут похожи на вас.
– Благословение и проклятие в одном, - хмыкнул Грей.
– Браво, сестренка, нарочно не придумаешь.
– Да ладно, - милостиво улыбнулась Мэгги.
– Сойдет.
ГЛАВА 9
Едва ли Мерфи испытывал большее блаженство, нежели то, когда возился с лошадьми. Возделывать землю для него было привычно, за этим проходила жизнь. Радость и отчаяние вмещались здесь, неудовольствие и гордость. С каким наслаждением брал он землю в руки, как тонко чувствовал ее под ногами, сколь блаженно вдыхал ароматы цветущих растений. Погода одинаково служила ему и другом, и врагом. Иную же перемену настроений в небе зачастую он улавливал быстрее, чем в себе.
То и дело приходилось ему пахать, сеять, собирать урожай. Он достиг большого умения, но не в этом одном.
На западе разыгралась великолепная весна, предвещая долгий и упорный труд в поле, без опасений, однако, что корнеплоды сгниют в сырой земле, а зерновые перемерзнут или пострадают от вредителей.
Он сажал и сеял с умом, перемежая отцовские и дедовские приемы с более современными, нередко при этом экспериментировал, вычитав что-нибудь в книгах.
Вел ли он трактор в поле, где, между темно-зелеными рядами картофеля, проглядывала бурая почва; заходил ли поутру в темный коровник, чтобы надоить молока - он знал, что работа его несет благо другим.
И только лошади предназначались для него одного.
Он прищелкнул языком на годовичка и отметил, как широкогрудая гнедая лошадка лениво махнула хвостом. Они прекрасно ладят, временами подолгу стоя рядом, будто играя в неведомую игру. Мерфи терпеливо выждал условленное время, наслаждаясь привычным ритуалом. Чуть поодаль, в поле, пощипывала траву лощеная кобылка, не прекращая кормить припавшего к ней жеребенка.
Остальные, включая еще одну кобылу, мать годовичка, и другую, каштанового цвета, кобылицу, гордость Мерфи, навострили уши и воззрились на него.
Он похлопал по карману; годовичок с особой, присущей ему статью, тряхнул головой и подошел вплотную.
– Ты молодец у меня, правда? Хороший мальчик.
– Мерфи тихо засмеялся, поглаживая коня о бок, а тот ткнулся мордой ему в карман. Другие норовили сделать то же самое.
– Да к чему мне тебя задабривать? Вот, держи.
– Он достал горсть яблок, поделенных на четвертинки, и принялся кормить жеребенка с руки.
– Эх, сдается мне, ждет тебя сегодня удивительное приключение. Я буду скучать по тебе.
– Он снова погладил его, ощупав заодно колени и суставы.
– Провалиться мне, если будет иначе. Но не для того ты рожден, чтобы день-деньской прохлаждаться на пастбище. А выполнить то, для чего был создан - долг каждого из нас.
Он приветил остальных лошадок, раздав им ломтики яблок, и, обвив рукою шею жеребенка, устремил взгляд в поле. Повсюду уже взошли колокольчики и синельки; у ближайшей стены принимался цвести желтый бурачок. Чуть поодаль различались силосная башня, амбар, бревенчатые постройки и собственно дом, - все вместе, на фоне перисто-слоистых облаков, вполне бы могло сойти за картину.
Перевалило за полдень, вычислил Мерфи, - самое время выпить чашку чая перед деловой встречей. Он глянул в сторону запада, - там, за оградой, что отделяла пастбище от хлебного поля, маячил каменный круг.