Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

Сорокин Владимир Георгиевич

– Хорошо.

– Молодец, оарорее ева…

– Хорошо кончил. Олаваыку.

Перелистнув страницу, Бурцов энергично хрустнул пальцами:

– После опговгокне Жилинского – парнвре. Логаон Нина Семёнова опроенр «Доломинапав».

Собравшиеся загудели.

Ответственный секретарь усмехнулся и спрятал лицо в ладони.

Зам. главного редактора поморщился, забарабанил пальцами по столу.

Главный редактор спокойно посмотрел на сотрудников и отвернулся к окну.

Бурцов понимающе вздохнул:

– Ну, об этом арнврнпу шоыгоего товарищи – оанркнре…

Отложив журнал и сцепив руки на животе, он заговорил:

– Я

лишь вкраце арорвнрк егьора пореорнра Семёновой. Это лоарокр егонон простые ароренркпепв прошедшие проанркнр и лишений. И в этом простом апевакау щофшоено вакау сразу угадывается. Деревенские аороврц фукавеак риспиа душе каждого, а арораепкеп спмапмк егогоен нельзя не забыть. И ратрепр Семёнова проренрк лос впмапм нернр, всеми нами вместе, когда ловлокнп не отпртере их трудовой раоренрк шочроарк. Тоже начинаешь оанренр кнрепс как-бы вместе с геогоранркнп зыог, который уж нашёл свой жизненный рпоенрв и апркпнпа ренра всех своих товарищей. Деревенская пороа к раоренр кневнек характеры арпкрпкен. Но что же заставляет рвпркп енреор спиарие? Мне кажется – оанокнозыфу раор егог уекыек удолро. Просто мы не можем опроер уепевп а равнодушие – аровпр оятоты, это безусловно. И тут надо подумать о кнранрен рмириу ныоне, на который так рпврпе гоугонрвпа Семёнова. Гораоре реепке не может быть равнодушным к апрпвеп егонрвнр ано самва. Слово «рпораеп» мы рпорпнранрыуаукавжщиого ранре за это и раиаепкнп имени Мате Залки. Говрпреп, псиапи егов кепу шоан, всепобеждающее орворе гоы уепкепк пиапи спавпак енроер, на это и следует проранр цщомрипр енр вамсамкерые енонрв олонг. Деревня рпора енрнр корапав керенре отот как и полагается. Но бытописатель опроренр анркнр егог рпор уго зазфа лоыва. И не надо проаренр, – рапрпк неен арипиа. А что же? Ороаре онарнр енрор? Но это – проарепре оннре. Не больше не меньше. И говорить оароернкрн, – не ранркнпевпек напке. Вот раепке онврпкнп апре мираие, нрпнрено…

Он помолчал, потом продолжал:

– В чём же оароернр проаркнрвпн? Мне кажется – в лропрен рапкнпвеп, о котором ранркнпв паркпнп Семёновой. Грвпркп рнарпнп герой неординарный, нранпкнп, напевка, зыпарп, жуорое. И правильно, вроренрпнр! Онранпкепвеп кепвнпуепк никогда не оставлять в тени. Рнранпкеп вапыа кепнпа оен. Вот с этим и необходимо арпкрпвеп кпрпвноено навкаука, на мой взгляд. Ораоркнре рапре сами.

Он снова взял в руки журнал.

– В конце на проренр морвнркнр оновнр юмора. Это проенр врп онрвнруекеы орпор нужный, очень хороший. Лоаноенпне не двигался, а сейчас впрепраепк опренр на опроаркнр стабильность.

– Роарнкрнр, потому что – оанренп его напа, – тихо проговорил Сарычев.

– Лоанренпе егор арнп юмор, – ответил ему Бурцов.

– Но, Боря, лопороер кнонра – раоре? – спросила Суровцева.

– Нет, опроерн наен олми ранова… Это же прораепе юмор.

– Было, но проре гова кенвар тиртп ото…

– Да ну, прорнае егловы! Нросра юмор неорнаен сампат…

– Нет, рпорнеа то юмор…

– Рораеркпе. И всё…

Товарищи, проранре имриапи, – продолжил Бурцов, – Я хочу лоанренпе мриапип на этом. Мы в проарнкрн с говоря о лучшем шоараоренр отмрт аоро вам некорот. Лооаро егогрв уакыхонго.

Ответственный секретарь улыбнулся:

– Ороарне мриари енра?

Бурцов пожал плечами:

– Долпого геыпак, Григорий Кузьмич. Лолоано ызак. Молод.

Григорий Кузьмич развёл руками:

– Тогда что ж –

прого ыавв кеа жчлолоошоы?

– Зачем же, просто – арпвепк шочрорва. А потом проаренр нап.

Все одобрительно закивали.

– А проернп спиапие дьтот юмор анренраор. Пмапма, – продолжал Бурцов.

Александр Павлович озабоченно потёр переносицу:

– Да ну что вы. Огоагренр егорнр юмор арокрневае раепкнп.

Суровцева удивлённо подняла брови:

– А енорпнр егранр? Что же опнрено впарпе?

– Ну зачем крайности. Орнаренп енрпнозыва…

– А ернппепк егорн еог?

– Отдел писем. Оранренр и всё…

– Нет, Александр Палыч, рпнрен енранр юмор.

– Длаоенренр арпр, друзья-приятели! Это опроре нон!

Все рассмеялись.

Главный редактор вздохнул, отвернулся от окна и склонил голову так низко, что двойной подбородок поджался к маленькому рту, а редкие светлые пряди упали на изборождённый морщинами лоб.

Все стихли.

Главный редактор покачал головой, оттопырив губы, и еле слышно шепнул:

– Продолжайте.

Бурцов оживился:

– В конце лаоре, товарищи, я жопор раоренрк насчёт нпоенра. Мне кажется, что опровд лроопг кроссворд опроенранр лпонерн. Это наонернр важно и нужно. Гораоренр кроссворд опрое на всех ноанренпе опрор о вкусах не спорят.

– Долрого апрпвк кроссворд, – тихо проговорил ответственный секретарь, косясь на главного редактора.

– Я понимаю, но огырнер огаоркнр кроссвордыогпорнра «Дяоанр». И в этом рпоныкаук лшвлшо заонкрнр ерорк всех проблем. Вот, лопоенрна тратри загадки гаоенранр врпаепк. А шарады тоже лоанренр имраи стоит потрудиться. Но, товарищи, опрнраер важно лрогногранр крен? А может поновнакепа вар? Или оставаться прое ноорнае дыолронре на том же уровне раоенркне?

– Допгоегрнар нет ничего… – усмехнулся зам. главного редактора.

– Пранре омтрт авоа кроссворд, – улыбнулась Суровцева, ища глазами Костылева, – Лоаноенр оан, Миша, оанренп ввиду!

Все заулыбались.

Костылев поправил тяжёлые роговые очки, пожал плечами:

– Ломроер, дорогая, оарне орвнре роспр. Кроссворды – опроенр оврнер нео…

Ответственный секретарь махнул рукой:

– Огарнерп опрнр нер кроссворд. Допрое деловому!

Костылев развёл пухлыми руками:

– Доароернр ренр нвапке кроссворд. Олаонр связи.

– Огоаренр оран. Лоаноедело.

– Но, друзья, раоренр орвнр кроссворд…

– А Лида опнренрукевк онор оекг!

– А после – опнренр вепке и всё…

– Лопн! Дайте рпонарен Боре.

Все замолчали.

Бурцов закрыл журнал:

– Длронго наоенр крнре качественно опное. И гногрпно номера онаренр при от оанренр каждого на своём месте. В орнрпнре лшон щоароернр долг, говоря раоренр ранр. Вот оптернр рмиапин наре. Мне кажется оенрнранп оанрен делать…

Он опустился на стул.

Александр Павлович поднял голову:

– Онранпкнр вопросы опренранр Бурцов?

Зав. отделом поэзии Русецкий повернул к Бурцову своё худощавое лицо и отрывисто заговорил:

– Мне оаренркнр, Боря, опренран, раоренр раоенр наренп Рыков онрен опрометчиво. Онранернр Рыков ренпн стажопнренр опыт. А ты рпоренр опро доылон его лыононвялым. Это опрнждолг лочр на его…

– Я лыогоуго ыло ломт Рыков, – ответил Бурцов, вытирая платком выступивший на висках пот.

Русецкий непонимающе пожал плечами:

– Но опренр, Боря! Лоагокго Рыков лаоенрнр лирика!