Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
Подхватив сумку Паулины (на мой саквояж, не говоря уже о его хозяйке, красавчик в костюме от Гуччи даже не отреагировал), итальянец поспешил к двери, над которой висел рекламный щит с порядком надоевшим мне белым крестом авиакомпании Swiss air, и распахнул ее перед нами:
— Прошу, сеньорины!..
На матово мерцавшем плиточном полу ангара стояла все та же серебристая «Сессна» со швейцарской атрибутикой на хвосте.
— Ты все еще не в духе, Валечка? — не оборачиваясь,
— А что, появился повод?
— Неужели, так и не появился?
— Паулина, а мою сумку этот длиноногий козел взять не мог?
— Валечка, ты несправедлива, он совсем не похож на козла, — по-голубиному сыто проворковала Паулина, с нескрываемым удовольствием разглядывая атлетическую спину итальянца, по которой волнами перекатывались длинные, блестящие пряди. — Просто мальчик профессионально разбирается в вопросах субординации, вот и все…
— Кем же мне надо быть, чтобы этот самец взял и мою сумку? — продолжала шипеть я. — Майором?
— Подполковником… — Полуобернувшись, Паулина ослепительно улыбнулась. — Всего лишь подполковником…
— А почему сразу не полковником?
— Потому, что он сам — майор…
Летели мы около двух часов и, к счастью, время прошло незаметно: Паулина, явно не настроенная на беседы и утомленная скоропалительными сборами, заснула сразу же, стоило только «Сессне» оторваться от взлетной полосы. Поняв, что на ее внезапное пробуждение рассчитывать не стоит, я последовало примеру своей наставницы.
Потом мне показалось, что кто-то тронул меня за плечо. Я открыла глаза и увидела перед собой невысокого и кряжистого, как пень, мужчину в синем кителе пилота. Он был без фуражки, на его лысом темени блестели капельки пота. Поймав мой вопрошающий взгляд, мужчина заговорщически приложил толстый палец к невыразительным губам с запекшимися уголками, а затем низким шепотом поинтересовался:
— Кто это?
— Она? — переспросила я, незаметно кивая на безмятежно спящую Паулину.
— Она, — терпеливо кивнул пилот. — Других здесь больше нет.
— Это Паулина.
— Странное имя.
— Имя обычное, — возразила я. — А вот женщина — действительно странная…
— Вы действительно хотите ее убить?
— С чего вы взяли? — вяло возразила я.
— С того… Я немного разбираюсь в женщинах.
— Господи, как я вам завидую!
— А вы не разбираетесь?
— К сожалению.
— Если хотите, могу помочь вам.
— В чем вы можете мне помочь? Научите разбираться в женщинах?
— Я могу помочь вам убить Паулину.
— А разве я сказала,
— Не сказали, но думаете только об этом.
— Вам просто кажется.
— Мне ничего не кажется, — упрямо мотнул головой пилот. — Сказал же вам: я разбираюсь в женщинах.
— Мы с вами уже виделись когда-то, не так ли? — спросила я, стараясь увести его от неприятной темы.
— Естественно, виделись! — губы пилота раздвинулись в улыбке, обнажив сгнившие корешки зубов и несколько железных коронок. — И не раз…
— Почему же я не могу вспомнить ваше имя?
— Вы можете. Просто вы боитесь его вспоминать.
— Глупости! Ничего я не боюсь! Просто не могу вспомнить…
— Меня зовут Израиль.
— Как вы сказали?
Он медленно наклонился и очень осторожно положил ладонь мне на плечо:
— Израиль…
Я вздрогнула и открыла глаза.
— Уже Израиль, Валечка. Поднимайся!..
Паулина сняла руку с моего плеча и бодро выпрямилась.
Я смотрела на нее, силясь понять, что происходит.
— Тебе приснился дурной сон? — небрежно поинтересовалась Паулина.
— С чего вы взяли? — пробормотала я, отстегивая ремни безопасности и заглядывая в иллюминатор. Самолет с выключенными двигателями стоял в полуосвещенном ангаре без окон.
— Просто показалось…
Когда вслед за Паулиной я спустилась по трапу, то сразу же увидела Дова. Совершенно седой израильтянин улыбался так естественно, словно встретил меня там, где и привык встречать последние три недели — застывшей в ожидании новостей за круглым столом конспиративной квартиры в Париже.
— Как долетели, дамы? — по-английски спросил Дов, пожимая руку Паулине, но глядя при этом на меня.
— Замечательно, — сказала моя наставница и нахмурилась: впервые за время наших совместных странствий ей оказывали внимания меньше, чем ее нетитулованной спутнице.
— Добро пожаловать в Израиль!
Улыбаясь, Дов протянул мне руку.
Я опустила саквояж и, преодолев внутреннее сопротивление, слегка пожала сухую, твердую как доска, ладонь израильтянина.
— Прекрасно выглядите, мисс Спарк.
— Вашими молитвами, — по-русски пробурчала я.
— Простите, что вы сказали? — по-английски переспросил Дов.
— Я спросила, как поживает Якоб? — переходя на английский, пояснила я.
— А кто это, простите?..
— Так, один немолодой еврей с печальными глазами.
— В Израиле таких примерно половина…
К этому моменту терпение Паулины, подозрительно вслушивавшейся в нашу содержательную беседу, иссякло: