Носящая Лжепечать

Захарова Татьяна Александровна

– Но почему вы мне не рассказали об этой встрече пятилетней давности?
– почувствовала, как замер Максим, но взгляд поднимать не стала.

– Виктор... он, кстати, вспомнил тебя уже на следующий день после вашего побега и без моих подсказок. Что он мог тебе рассказать? Что пять лет назад вы познакомились и проговорили весь день?.. Витя не видел в этом смысла...

– А почему ты промолчал?..
– я все же подняла взгляд. Максим не стал отводить глаза, только горько улыбнулся.

– Я не идеален... У людей есть фраза: надежда умирает последней. Вот сегодня моя надежда умерла.
– выдохнул он. Пояснений не потребовалось. Все это время Максим желал, чтобы мои чувства к Виктору исчезли... И ведь он никогда даже не заикался

о той встрече. Говорил, что нас с Витей тянет друг к другу и т.д. и т.п. А о моей «влюбленности» пятилетней давности не упоминал. Осуждала я его? Нет! Даже где-то понимала... Знай я это раньше, давно бы была с Витей, а не бросала бы все силы на то, чтобы погасить это «притяжение». Максим усмехнулся и после небольшого колебания спросил.
– Тебе сказать, где его комната?

– Ну уж нет... К нему я не побегу, - я искренне возмутилась, скрестив руки на груди. Он ещё должен ответить и за Мату Хари, и за дуру...

– Не злись на него. Он сильно перенервничал за последние дни. Извел и себя и других беспокойством о тебе... А когда узнал, что ему запрещено покидать Подземелье... Уфффф, ты бы это видела?!
– Максим говорил обыденным тоном, и, вообще, старался казаться беспечным, но в глубине его глаз (я все же научилась понимать выражение в фиолетовом взгляде) я видела горечь.

– Прости.
– прошептала я опять и сама поцеловала его. Нежно, медленно, с какой-то грустью, я просила прощение за «нелюбовь». И он отвечал на поцелуй, понимая и принимая меня такой, какая я есть.

Потом мы долго стояли, обнявшись. И опять он прервал молчание.

– Вера тебе говорила: диамонги не знают, что такое любовь. Не понимают смысла этого слова и неогуманоиды... Мы видим в воспоминаниях человеческой половины это чувство, но понять не в силах... Так что, наверное, я первый кто это испытал. За одно это я должен быть тебе благодарным.

 Я только улыбнулась в ответ. Спасибо, что не стал говорить эти три слова. Иначе бы это стало невыносимым.

Максим поспешил сменить тему разговора. Рассказал о диверсии в лаборатории «ИнПланетТехнолоджи», о том, как «информатор» сообщил о планируемом аресте, и Максим сразу позвонил мне на работу. Как он ждал звонка от Степы или Хакера, а позвонила я. Даже немного рассказал о Малом Совете. И я не выдержала.

– Максим, а зачем тебе все это? Почему ты решил организовать Сопротивление? Зачем изобрел ЛжеПечать? И как? Ведь для этого нужно понимать принцип нанесения настоящей Печати.

– Как всегда: правильные вопросы! Слишком правильные...
– Максим внимательно посмотрел в мои глаза. И все же ответил.
– Ответ знают немногие, поэтому не стоит распространяться.
– и после паузы его признание.
– Я просто пытаюсь исправить то, что натворил. У вас есть выражение «отмаливать грехи», примерно это я и делаю... Я один из трех ученых, что изобрели Печать Ветра.
– Я замерла, не в силах поверить в услышанное. Спустя минуту я стала вырываться из его объятий. Ведь это он повинен во всем! Во всем!!! Если бы не эта печать... Максим удержал меня и, обхватив руками, не давал возможности освободиться. Несколько минут бесполезной борьбы, и его шепот.
– Не осуждай меня! Не стоит! Я сам себя осуждаю гораздо сильнее. Единственное, что могу сказать в оправдание: мы не знали, что творим. Я думал, что это способ исправления преступников...Я был уверен, что это делалось для их возврата в цивилизованное общество. В тот момент когда я понял, что на Печать Ветра хотят обязать все человечество... В тот момент и возникло Сопротивление. Я не знаю зачем, не знаю почему, просто пытаюсь исправить сотворенное.

Ещё долго мы стояли в молчании. Моя злость и обида остывала, а я даже не могла понять как! Опять Олайе что-то мутит? Еле слышное хмыканье Максима подтвердило догадку. Можно было бы просто смириться, но я не могла, не сейчас.

– Оставь мои чувства мне!
– закричала я с яростью.

– Не могу, - прошептал он.
– Я готов терпеть

твою «нелюбовь», но не ненависть.
– И после его признания я прекратила сопротивление, просто позволила ему подавить мои чувства. А спустя минуту не осталось и следа от боли и обиды, и только осознание того, что это «не мои» эмоции заставляло оставаться настороженной. Максим чуть отстранился, заглядывая в мои глаза.
– А теперь, когда ты успокоилась... Задумайся и ответь правдиво хотя бы самой себе: неужели Печать Ветра - это зло? Что плохого она принесла в мир людей?

Я замерла, осознавая в полной мере его вопрос. Ответ пришел слишком быстро: нет, Печать - не зло. Но и не добро... Да, она изменила наш мир, да, она привнесла хорошее (вспомним, количество преступлений, которое резко пошло на убыль) в нашу жизнь, да, Печать сгладила отрицательные черты нашего общества, но... не исправила ситуацию в корне. Быть может, человечество уже не может исправиться, а быть может не тот метод выбрали диамонги. Сейчас нас просто посадили на цепь, Печатью сдерживая наши страсти и пороки... Опять я сгущаю краски? Возможно. Ведь вроде бы все довольны жизнью в таком обществе, все кроме нас - горстки людей, носящих ЛжеПечать. И опять же я возвращаюсь к наболевшему вопросу: что мы можем противопоставить всему остальному миру? Как добиться права на жизнь без Печати Ветра?

– Я не знаю...
– прошептал Максим, осторожно дотрагиваясь до моей щеки.
– Я тоже не раз задавался этим вопросом... И пока просто пытаюсь выиграть время и новые жизни... жизни, а не пародии на них, - он грустно улыбнулся.
– Ведь нас становиться больше... Появляется все больше желающих избавиться от Печати. Кстати, недавно с нами пытался связаться твой брат. Сразу скажу: да, он тоже хочет избавиться от Печати, но пока это слишком опасно. За твоей семьей все ещё следят, хотя уже не так пристально.
– Я счастливо улыбнулась, заставляя себя выкинуть из головы все тяжелые мысли. Олайе почувствовал перемену во мне и как-то сразу расслабился. А я до этого не замечала как он напряжен. Неужели Максим так переживал из-за моей реакции на его слова. Хотя да, отреагировала я слишком бурно. Просто известие, что он один из создателей Печати, было слишком неожиданным. А ведь могла заподозрить и раньше! Кто ещё бы смог изготовить такую шикарную подделку? Или воссоздать в домашних условиях прибор по снятию печати?

Олайе хмыкнул и тепло улыбнулся, на этот раз искренне. А я тут же завалила его вопросами о семье. Плавно разговор перетек к делам Подземелья, а затем и к намечающейся свадьбе. Под шумок я задала несколько вопросов о диамонгах, и Максим не сразу сообразил, на какие вопросы он ответил. Сообразив, он криво усмехнулся и отправил меня спать.

В комнату я приползла в четвертом часу ночи, мечтая сию же минуту обняться с подушкой. Но одного взгляда на кровать хватило, чтобы понять, что так быстро моя мечта не осуществится. На моей постели сидел, прислонившись к стене, Виктор (правильно, на стуле-то не заснешь), и дрых без зазрения совести (и чем ему своя комната не угодила?). Не успела я разозлиться, как увидела в его руках цветок: шикарную, ярко-красную розу. И как он её достал, если учесть, что выходить из Подземелья, он последние дни не мог?

Я подошла и осторожно забрала розу из его рук и положила на тумбочку (жаль, завянет за ночь). А Витя даже не пошевелился! Приглядевшись, к нему, я, наконец, осознала насколько он вымотался. Бледный, с темными кругами под глазами, небритый, он даже во сне был напряжен. Нежность захлестнула меня и я осторожно дотронулась до его нахмуренного лба. Под моими осторожными прикосновениями морщинки разгладились, и рука соскользнула вниз и приласкала щеку. На какой-то момент мне захотелось разбудить его поцелуем, но я сдержалась. Ему надо поспать, да и мне тоже. А если я его сейчас разбужу, то мы сначала будут выяснять отношения около часа, а потом... Нет, однозначно, пора спать. Всеми приятными, да и неприятными делами лучше заниматься на свежую голову.