Нотариус из Шатонефа
Шрифт:
Коммодора, черт подери! Мегрэ вспомнил об этом!
Он еще сильно рассердился на журналистов, которым понадобилось таким образом предупредить воров и убийц, поместив снимок его плотной фигуры!
— Признаюсь, — продолжал молодой человек после короткой паузы, — я был готов к сюрпризу подобного рода. Впрочем, господин Мотт только выполняет свой долг. Что касается Арманды, она такая чувствительная, у нее такая интуиция, что с самого вашего приезда она заподозрила неладное. Когда я подтвердил ее подозрения, она невольно заплакала, как поступила бы на ее месте любая женщина. У нее очень упрощенное представление о полиции,
— С какого времени, — спросил Мегрэ, — мадемуазель Арманда знает, кто вы такой?
— С первого дня… Ну, скажем, с третьего, то есть со Дня, когда я понял, что люблю ее… Вы знаете, что господин Мотт воспитывает своих дочерей в свободном духе. Она пришла сюда, чтобы посмотреть на мои полотна. Я ей рассказал всю правду и пообещал назавтра повторить свою исповедь ее отцу. Добавлю, что она колебалась, и, если бы я ее послушался, вероятно, отложил бы это признание…
— Сколько вещиц из слоновой кости, на ваш взгляд, исчезло из кабинета нотариуса?
— Поверьте, я чувствую подвох в вашем вопросе. Господин Мотт рассказал своим лишь о первой краже, чтобы ему не мешали в его поисках. Но, как я вам уже сказал, Арманда обладает тонкой интуицией. Она тут же поняла, что происходили и другие кражи. Знайте же, что каждый день она находила возможность незаметно произвести осмотр коллекции, и, таким образом, мы в курсе всего, что происходит…
— Конечно, учитывая вашу профессию и ваше знание искусства, вы в состоянии установить цену различных предметов из коллекции?
— Я даже указал господину Мотту, что номер тридцать три в его каталоге — явная копия немецкого происхождения; написав в Британский музей, он был вынужден признать мою правоту…
Мегрэ выпил пиво, оказавшееся прохладным, потому что в углу комнаты был холодильник. Домишко, хотя и простенький, был удобен и не лишен изящества, которое не имеет ничего общего с дорогими коврами или антиквариатом.
— Насколько я могу судить, вы в основном пишете портреты… — продолжил Мегрэ не очень уверенно.
То есть я выбираю в качестве моделей местных жителей… Если так будет продолжаться, вскоре они все побывают в моей мастерской…
— Вы не писали портрета мадемуазель Арманды?
Жерар слегка смутился, сказал «нет», но менее искренне.
— А это полотно в розовых тонах… Это ведь мадемуазель Эмильенна?
— Это она… Впрочем, я могу вам сказать правду…
Вначале я опасался принимать Арманду одну в моем доме… Я придумал этот предлог — портрет ее сестры, чтобы избежать разговоров… Затем, когда отпала необходимость в подобном маневре, я, признаюсь, забросил этот портрет… Хотите еще пива?
И, внезапно усевшись со стаканом в руке на стол, напротив Мегрэ, произнес:
— Без сомнения, вы себя спрашиваете, зачем я вас сюда привез? Поверьте, не для того, чтобы защитить себя… И не для того, чтобы показать вам все закоулки моего дома, доказав тем самым, что украденных предметов здесь нет… Добавлю, что я вовсе не уверен, что их здесь нет, и потому каждое утро и каждый вечер я собственноручно все обыскиваю…
— Вы опасаетесь, что…
— Я не опасаюсь. Я почти уверен, что тот, кто утруждает себя кражей вещей, которые невозможно продать, лишь с одной целью, чтобы меня скомпрометировать
— Значит, вы убеждены, что единственная цель краж — помешать вашей свадьбе?
— Я не нашел другого объяснения. Вот уже целый месяц, как это происходит, и у меня было время поразмыслить над этим вопросом. Мне достаточно хорошо известна ваша репутация, и я не сомневаюсь, что вы, как это у вас говорится, уже прониклись атмосферой дома. Господин Мотт живет только для своей семьи и своей коллекции. И следовательно, не склонен селить у себя незнакомцев. Друзей у него наперечет. Это объясняет тот факт, что старшей из его дочерей, Клотильде, в двадцать три года еще никто не делал предложения.
— К чему вы клоните?
— А вот к чему: подозревать можно совсем небольшой круг людей. Единственный мужчина, первый клерк, которому двадцать восемь лет и зовут его Жан Видье, может подойти к Арманде и может один проникнуть в кабинет господина Мотта…
— Ну и что?
— Нет, господин Мегрэ, это не то, о чем вы подумали! Я знаю, что кажусь виновным, который отчаянно пытается навести подозрение на невиновного. Этот разговор и не состоялся бы, не будь на карту поставлено счастье, — не мое, а Арманды. Я говорю — и я не глупее других, — что этот Жан Видье, красивый малый и честолюбивый, не имеет ничего против того, чтобы стать зятем нотариуса из Шатонефа и, возможно, когда-нибудь унаследовать контору. Добавлю, что последние два года он не упускает возможности попадаться на пути Арманде и при этом бросает на нее красноречивые взгляды. Я утверждаю, что мое право, даже долг, себя защищать. Я изучил этот вопрос с большей страстью, чем вы, конечно, но и с более глубоким знанием дома и его хозяина.
Я не пытаюсь ни усыпить вашу бдительность, ни превратить вас в своего союзника. Я хочу лишь, чтобы с этим было покончено, потому что обстановка невыносима…
Мегрэ воспользовался перерывом в его речи, чтобы раскурить новую трубку и налить себе пива. Не забыть бы спросить у Жерара, откуда он его берет, потому что оно такого качества, которое редко встречается в винодельческих районах.
— По вашему мнению, это Жан Видье?
Почему же Жерар снова смутился?
— Нет, господин комиссар… Я не хочу, чтобы у вас сложилось такое впечатление… Постойте! Я буду откровенным до конца… Перед своим приездом я задавал себе вопрос: а может, у Видье были шансы?.. Я говорю не о большой любви… Но Арманда слишком живая, слишком жадна до удовольствий, если позволительно так выразиться, чтобы долго оставаться незамужем… Возможно, через несколько лет она бы согласилась принять спокойную любовь без приключений…
— А не мог бы этот клерк остановить свой выбор на Клотильде?
— Нет! Клотильда более надменна, чем ее сестра, ее возмутила бы сама мысль выйти замуж за служащего своего отца… Впрочем, только она демонстрирует некоторую холодность ко мне, потому что в конечном итоге я не кто иной, как мазила без гроша в кармане…
— Знает ли она, кто вы на самом деле?
— Нет!
— Кто в доме знает об этом?
— Господин Мотт и Арманда. Не думаю, чтобы господин Мотт рассказал об этом своей жене, он вообще очень редко посвящает ее в свои дела…