Новая ложь взамен старой

Голицын Анатолий

Все стороны, внутри и вне блока, включая китайцев, подписали Заявление – за единственным исключением Югославии. По тактическим соображениям Югославия не присутствовала на конгрессе, но, как впоследствии публично заявили Громыко и Тито, югославская и советская внешняя политика совпадали по многим вопросам.

Соглашение между коммунистическими лидерами о новой ленинской программе мировой революции было лишь половиной дела. Необходима была стратегия для реализации этой программы в условиях, когда население коммунистического блока было серьезно отчуждено от своих коммунистических режимов, а превосходящие в военном отношении западные державы были полны решимости противостоять дальнейшему распространению коммунизма.

Некоторые аспекты стратегии, такие как объединенные фронты с социалистами в развитых капиталистических странах и поддержка национально-освободительных движений

в странах третьего мира, были открыто провозглашены. Но решение использовать систематическую, стратегическую дезинформацию в качестве основного компонента стратегии, очевидно, должно было быть тщательно скрыто.

Недостатки кажущегося единства

Коммунистические стратеги понимали, что главным недостатком проведения всеми сторонами блока единой и открыто агрессивной политики было то, что сочетание идеологического рвения с монолитным единством встревожило бы некоммунистический мир и заставило бы его к большей сплоченности и, возможно, к энергичному и скоординированному ответу на коммунистическую угрозу. В лучшем случае это привело бы к сохранению статус-кво между Востоком и Западом, а в худшем – к усилению давления на коммунистический мир со стороны Запада, обладающего превосходящим ядерным арсеналом.

Единая стратегия была бы еще большим препятствием для международного коммунистического движения. Опыт показал, что деятельность Коминтерна была затруднена его идентификацией в качестве инструмента советской политики. То же самое можно сказать и о Коминформе, его преемнике. Коммунистические партии в некоммунистическом мире не смогли добиться влияния или, во многих случаях, даже юридического признания из-за их очевидного подчинения Москве. В 1958 году, более сорока партий были незаконными.

На основе исторического опыта Советского Союза и блока, коммунистические стратеги определили факторы, которые благоприятствовали объединенным действиям Запада против коммунизма. В период до НЭПа Запад чувствовал угрозу со стороны советской идеологии и воинственности. Результатом этого стала интервенция союзников на территорию России. После окончания Второй мировой войны угроза монолитного сталинского коммунизма заставила Запад объединиться в военные и политические союзы, такие как НАТО, СЕАТО и Багдадский пакт, а также в другие формы военного, политического, экономического сотрудничества и сотрудничества в области безопасности.

Аналогичным образом коммунистические стратеги определили факторы, которые имели тенденцию подрывать единство в западном подходе к коммунистическому миру. Это были умеренность в официальной советской политике; акцент на противоречивых национальных интересах коммунистических стран и партий в ущерб их идеологической солидарности; и роспуск Коминтерна в 1943 году, который заставил многих западных наблюдателей поверить, что всемирная коммунистическая подрывная деятельность была прекращена.

Преимущества кажущейся разобщенности

Коммунисты считают единство между западными державами нестабильным по своей природе; из природы капиталистической системы следует, что в нормальных обстоятельствах раскольнические соображения национальных интересов перевешивают тенденции к солидарности и сплоченности. Поэтому коммунистические стратеги рассудили, что, создавая правильный образ блока и коммунистического движения, они могут помочь разрушить ту меру западного единства, которую создала сталинская политика. Более того, они решили не ждать появления естественных противоречий и раскола на Западе, а предпринять активные политические шаги, чтобы искусственно создать условия, в которых экономическое и политическое единство Запада будет иметь тенденцию к распаду и которые, таким образом, окажутся благоприятными для осуществления их долгосрочной блоковой политики. По их мнению, благодаря последовательным и скоординированным усилиям, страны блока смогут влиять на политику и на отношение правительств с населениями некоммунистического мира в благоприятном для себя направлении. Перед ними был успешный прецедент советской политики и разведывательных операций в период НЭПа .

Наивные иллюзии, проявленные Западом в прошлом в отношении коммунизма и его политики, неспособность западных союзников выработать скоординированную, долгосрочную политику во время их союза с Советским Союзом во время Второй мировой войны, а также склонность капиталистических стран проводить политику, основанную на национальных интересах – все это учитывалось при планировании того, как оказать влияние на Запад.

Был сделан

вывод, что если факторы, которые ранее служили для создания сплоченности Запада в определенной степени – то есть коммунистическая идеологическая воинственность и монолитное единство – будут восприниматься Западом, соответственно, как умеренные и дезинтегрирующие, и если, несмотря на увеличение фактической силы блока, будет успешно проецироваться образ блока, ослабленного экономическим, политическим и идеологическим беспорядком, то реакция Запада на коммунистическую политику будет более слабой и менее скоординированной; фактические тенденции Запада к дезинтеграции могут быть спровоцированы и поощрены, создавая тем самым условия для изменения баланса сил в пользу коммунистического блока.

Другими словами, общая логика подсказывала, что блок должен идти к своей цели – всемирной победе коммунизма – путем создания собственного единства и координации своей политики, насколько это возможно втайне, и в то же время подрывать единство и сопротивление некоммунистического мира, создавая ложный образ собственной эволюции, разобщенности и слабости. В этом, собственно, и заключалась скрытая суть долгосрочной политики блока, принятой в 1958-60 годах, и основа различных стратегий, разработанных с тех пор для осуществления этой политики. Совещание 81 партии в Москве в ноябре 1960 года вполне могло бы создать новый, открытый центральный координационный орган международного коммунистического движения в качестве преемника Коминтерна и Коминформа, но оно этого не сделало. Вместо этого оно одобрило использование отдельными коммунистическими партиями различной тактики в рамках долгосрочной политики и, вместо контролирующего центра, призвало к координации и синхронизации политики и тактики между партиями блока и вне его. Таким образом, хотя координация была фактически улучшена, решение не создавать новый, явный центральный орган, акцент на «полицентризме» и использование множества различных тактических приемов коммунистическими партиями, были призваны создать эффект, аналогичный тому, который возник в результате роспуска Коминтерна в 1943 году.

Политическое использование десталинизации

Советские лидеры признали, что на первом этапе десталинизации были допущены ошибки. Слишком много реабилитаций жертв Сталина было допущено слишком быстро; партия и служба безопасности были слишком пассивны перед лицом спонтанной реакции интеллигенции на разоблачение преступлений Сталина; прежде всего, советские лидеры признали, что им следовало заранее проконсультироваться с партиями других коммунистических стран. Они понимали, что дальнейшие неконтролируемые меры по десталинизации могут привести к усилению ревизионизма и народным волнениям. Но они также понимали, что энергичное размахивание антисталинским флагом может помочь им подорвать оппозицию внутри страны и улучшить свой имидж за рубежом; часть ущерба, нанесенного сталинизмом, может быть восстановлена.

Контролируемый антисталинизм можно было использовать для стабилизации режима; с помощью пропагандистского акцента на различиях между новой политикой и политикой Сталина можно было подорвать некоторую внутреннюю и внешнюю оппозицию. Например, бывшие члены коммунистической партии всех рангов, пострадавшие от репрессий при Сталине, или их вдовы и семьи могли быть привлечены к активному сотрудничеству с режимом в проведении ленинской политики, которая якобы отвергала сталинизм. Контролируемый антисталинизм мог создать благоприятные условия для политических и дипломатических маневров против некоммунистических стран. Он мог быть использован для изменения отношения к коммунизму и коммунистическим партиям в рабочем и социал- демократическом движениях. Если последствиями сталинизма в форме личной диктатуры и неизбирательного использования террора для подавления оппозиции внутри и вне партии были слияние и союзы между различными типами оппозиции, то можно утверждать, что акцент на антисталинизме может привести к ослаблению и разрушению таких союзов. Если сталинизм привел к сотрудничеству между группами с различными интересами, между консерваторами и социал- демократами при создании НАТО, между западными капиталистами и югославскими коммунистами-ревизионистами после 1948 года, между российскими эмигрантами и западными правительствами, антисталинизм мог быть использован для ослабления этих связей. Если сталинизм способствовал падению советского престижа, дипломатическим неудачам и потере союзников, антисталинизм можно было использовать для того, чтобы обратить этот процесс вспять, вернуть старых союзников и приобрести новых среди западных интеллектуалов, либералов, социал-демократов и националистов.