Новая Зона. Псы преисподней
Шрифт:
Пятью следующими выстрелами он свалил еще четверых, но метко брошенная кем-то бутылка с минералкой, попав в глаз, сбила прицел. За это время еще трое участников совещания успели достать «стволы». Зуров снова спустил курок «Беретты», попав одному в плечо, но второй выстрелил дважды, и пуля содрала подполковнику кожу на бедре. Еще одна угодила ему в грудь, точнее, в бронежилет скрытого ношения.
Он всадил пулю меткому стрелку прямо в рот, и тот свалился, как мешок.
Потом позади распахнулась дверь, и Зуров выстрелил назад наугад. Ответного выстрела
Из полутора десятков членов чрезвычайного штаба уцелели только шестеро, включая и генерала Дунаева, оставшегося невредимым. Семеро старших офицеров и один вице-премьер умерли на месте, еще один скончался в госпитале. Ждали комиссии из Москвы, разносов и увольнений. Но их не было, пришел лишь приказ об обязательном томографическом обследовании всего личного состава. Ибо тем же вечером патологоанатомы извлекли из черепа мертвого Зурова «аномальный биологический объект», в документах ДСП именуемый «мозговик». И сомнений во взаимосвязи его безумного поступка с наличием в его голове мозговика ни у кого не возникло.
Однако до полного понимания того, с чем именно они имеют дело, в Северной Зоне было еще далеко.
Глава 2
г. Санкт-Петербург, Фрунзенский район
Утро выдалось не по-летнему холодное, сырое и пасмурное. Оно словно жидкая серая краска ложилось на изувеченное тело мертвого города, превращая его в некую сплошную размытую массу.
Степан Кароян вел БРДМ не быстро, повороты брал плавно, как человек, не раз бывавший в Зоне.
Двинулись по Московскому проспекту. Мимо брошенных машин, мимо огромной груды железа (пробка на пересечении с Кузнецовской), которую сгребли к тротуарам инженерными машинами разграждения. А вот и сама машина, старый «ИМР-2» с черт знает каких баз хранения, знакомый Радуге по Припятской зоне – много их там осталось, брошенных еще после первого взрыва.
Приткнувшись у парапета, стоит странно оплывший железный мастодонт. И какая аномалия могла такое сотворить?
Сталинские дома соседствовали с «панельками» восьмидесятых и новыми башнями.
А дальше гаражи, заводы и склады – почти сплошной чередой. И так до реки, где как монумент вознесся великолепный вантовый мост. И Радуга вздохнул – какой же все-таки громадный город, в котором он родился и прожил практически всю свою жизнь.
И который скоро придется, увы, оставить.
Они въехали в очередную промышленную зону. По сторонам за бесконечными бетонными заборами тянулись фабричные корпуса, многоэтажные заводские строения, старые и новые, но все крепкие, добротные; склады то плоские, то арочные – из жести.
Улицу пересекали железнодорожные рельсы подъездных путей, и на переездах машину ощутимо потряхивало.
Кирпичная
Местами асфальт был усеян мелким крошевом разбитых лобовых стекол, какими-то тряпками и обглоданными костями.
Докатился глухой рокот, словно вдалеке что-то взорвалось.
В другом месте на рельсах, едва не загораживая проезд, стояли четыре серых товарных вагона с маневровым тепловозом, судя по виду, столкнувшимся со странствующим «огнешаром».
Все было тихо, безжизненно, и не верилось, что еще считаные дни назад здесь шумело, вращалось, двигалось, жило.
То тут, то там торчали высохшие умершие деревья, с которых облетала жухлая листва. Их уже обвивал тяжелыми плетьми «белый вьюн». Зона победила безоговорочно.
– Хреново, – бросил Дракон. – Этот вьюн такая зараза. В Москве он кое-где целые улицы заплетает.
– Знаю такой, – сказал Коля Карандышев, штатный фельдшер отряда. – Не дай Хранитель-Дьявол попасть в такие заросли. У него стебли не хуже щупальцев – заплетет ими и корешки в тебя пускать начнет. А в корешках тех яд, от которого плоть разжижается, и получается настоящий суп. Если через пять минут человека не вытащишь, считай – все. Идешь, бывало, а в листьях только комбез висит, а в нем косточки.
Боевая машина аккуратно катилась вперед: никаких помех не было, светофоры смотрели слепыми глазами, на рельсах стоял пустой трамвай.
Так же без помех они свернули на Митрофаньевское шоссе.
Узкие двух-трехэтажные дома под зелеными крышами, луковки церквей-новоделов, а впереди серые силуэты современных деловых центров и жилых многоэтажек.
Обычно люди в эту пору спешили на работу, шли за покупками, совершали утренние пробежки; собачники выгуливали своих ротвейлеров и болонок. Теперь же вокруг – ни человека.
Тротуары тут и там были усеяны осколками стекла, обломками каких-то ящиков, картонными коробками с нелепо яркими фирменными наклейками. Двери магазинов распахнуты, окна смотрели пустыми глазницами, и на ветру метались занавески.
Должно быть, тут недавно разрядился «гром-барабан», а может, что-то менее мощное – «крушила» или «ревун».
Столбы были где повалены, где сильно наклонены; повергнуты дорожные указатели и рекламные щиты, а на земле масса всякого мусора – от рваной модной блузки до разбитой кофейной машины.
БРДМ притормозила – прямо посреди дороги лежал, развалившись, мутант. Рыжая, поросшая какими-то не то колючками, не то щетиной морда обратилась в их сторону. От середины лба шли костяные блямбы-наросты, проходя по черепу, спускаясь по шее и в конце концов завершаясь в районе рудиментарного хвоста.
Притормозив, сталкеры с опасливым интересом рассматривали незнакомца.
– Баньши, да? – осторожно спросил Степан.
– Не похож вроде, – усомнился Радуга.