Новейшая история ислама в России

Силантьев Роман Анатольевич

ЦДУМ не упустило возможности использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах и обвинило оппонентов в симпатиях к ваххабизму. 14 ноября 1999 года верховный муфтий Талгат Таджуддин озвучил данную версию в программе «Итоги». Судя по быстрой и бурной реакции Совета муфтиев России на это выступление, нанесенный удар достиг своей цели. Муфтий Равиль Гайнутдин и его союзники пробовали защищаться, отвергая диффамационные заявления оппонентов и всячески демонстрируя свою лояльность власти, однако большого успеха в этом не имели – финансовая зависимость от благотворительных структур из Саудовской Аравии, Кувейта, Объединенных Арабских Эмиратов и других арабских стран вынуждала их крайне осторожно подходить к осуждению ваххабизма, в то время как ЦДУМ призывало искоренять это течение всеми способами.

Осознавая, что политика ЦДУМ более соответствует точке зрения Президента РФ, Равиль Гайнутдин сменил тактику, выдвинув Талгату Таджуддину встречные обвинения в ваххабизме и заявив, что именно он способствовал началу экспансии ваххабизма в России и брал от саудовских арабов значительные суммы денег. После

сентябрьских терактов 2001 года в США в СМИ появились статьи о связях Талгата Таджуддина и его первого заместителя ульяновского муфтия Айюба Дебердеева с братом Усамы бен Ладена Тариком, а сподвижник Абдул-Вахеда Ниязова депутат Госдумы Владимир Семенов предложил думскому комитету по безопасности сделать запрос в ФСБ на предмет финансовых отношений председателя ЦДУМ с братом террориста Усамы бен Ладена. Исход полемики о запрете ваххабизма стала первым серьезным поражением Совета муфтиев в информационной войне с ЦДУМ. Его причиной стали не только грамотные действия сторонников Талгата Таджуддина, которые заручились поддержкой КЦМСК, но и противоречивые и двусмысленные заявления лидеров Совета муфтиев России. С одной стороны, Равиль Гайнутдин заявлял о поддержке борьбы с исламским экстремизмоми приветствовал запрет этого течения в Чечне Ахмадом Кадыровым, а с другой стороны утверждал, что «отождествляя ваххабитов с террористами, мы можем оскорбить народы стран, где ваххабизм возведен в ранг государственной идеологии» и что «ваххабизм – официальная идеология Саудовской Аравии, где нет ни терроризма, ни экстремизма. (Интересно, что 19 февраля 1998 года на пресс-конференции, посвященной распространению ваххабизма на Северном Кавказе, Равиль Гайнутдин назвал это течение ислама «псевдорелигиозным» и «политическим экстремизмом под знаменем ислама» (сообщение ИА «РИА-Новости» от 19 февраля 1998 года).Он основан на учении Корана и Сунны Пророка. И как любое течение ислама выступает против насилия, требует любить ближнего, распространять мир и любовь между народами», а также критиковал антиваххабитский закон в Дагестане. В итоге истинное отношение Равиля Гайнутдина к ваххабизму так и осталось неизвестным. Осложняли ситуацию и опрометчивые заявления верховного муфтия Нафигуллы Аширова, который признался в своих связях с узбекскими исламскими экстремистами и делал откровенно проваххабитские заявления. Дискуссия о ваххабизме развернулась и на региональном уровне. В середине июля 2001 года имам из села Верхняя Елюзань Пензенской области Фаиль Гильфан обнародовал открытое письмо, в котором предупреждал об активной экспансии ваххабитов в регионе. Это письмо затронуло интересы Единого ДУМ Пензенской области юрисдикции Совета муфтиев России, фактический лидер которого имам-хатыб пензенской Соборной мечети Абдуррауф Забиров немедленно выступил с опровержением. Впрочем, главный федеральный инспектор по Пензенской области Владимир Фомин подтвердил информацию Гильфана. И в других случаях проверка правоохранительными органами информации ЦДУМ о ваххабитских ячейках признала ее соответствующей действительности. За распространение ваххабитской идеологии были закрыты указанные Талгатом Таджуддином бугурусланское медресе «Аль-Фуркан» и набережночелнинское «Йолдыз», выявлена деятельность салафитов в Мордовии, Ульяновске, Альметьевске и Нижнекамске.

Вообще же из оппонентов Талгата Таджуддина самым ярким извратителем ислама оказался философ Гейдар Джемаль. Его путь в эту религию вообще проходил непросто.

«Несколько человек, в их числе и Джемаль, изучали труды мистиков и эзотеристов, добытые с превеликими усилиями в спецхранах «иностранки». Томящиеся в собственном соку,

«чернокнижники» чудачили как могли: придумывали ритуалы, наподобие тех, что приняты в сатанинских сектах; обряды инициации (посвящения) сопровождались обильными возлияниями и употреблением наркотических снадобий», – писал журналист Алексей Челноков. Впоследствии Джемаль также публиковал весьма неординарные для исламского деятеля рассуждения о метафизическом смысле фаллоса и вагины. «Истинный фаллицизм – это отказ идти в ловушку неизбывной вагинальной вопросительности», «Метафизическая автоэротика фаллоса лежит в основе героического вызова, обращенного к силам судьбы», «Участие фаллоса в андрогинате предполагает принятие жертвенной обреченности и перспективы кастрационной гибели» и другие глубокие мысли немало смущали простых мусульман, которые стали называть Джемаля философом-фаллистом. В свою очередь, специалисты по исламу немало удивлялись тому обстоятельству, что, называя себя шиитом, Гейдар Джемаль очень положительно отзывается о салафизме и нередко озвучивает его идеологические установки. Кстати, вследствие этого вопрос о настоящем вероисповедании Джемаля остается открытым.

5. Обвинения в авторитарном руководстве и профессиональном несоответствии занимаемой должности

Первым из российских мусульманских лидеров такие обвинения пришлось выслушать председателю ДУМ Северного Кавказа муфтию Махмуду Геккиеву. В вину ему ставилось, помимо всего прочего, нежелание и неумение способствовать возрождению ислама в Дагестане, в частности, решить вопрос со строительством в Махачкале большой соборной мечети. Как уже неоднократно упоминалось выше, Геккиев не имел возможности оправдаться, поэтому прокомментировать достоверность этих обвинений не представляется возможным.

Поскольку акция по смещению Геккиева увенчалась успехом, все инкриминировавшиеся ему проступки были востребованы при позднейших расколах. В январе 1992 года в авторитарном руководстве был обвинен уже председатель ДУМ Дагестана Багаутдин Исаев. Ему также инкриминировалась попытка создать отдельное ДУМ для тюркских народов, что могло

квалифицироваться как злоупотребление служебным положением. В августе 1992 года на учредительных съездах ДУМ РБ и ДУМ РТ ряд выступающих отметили, что глава ДУМЕС верховный муфтий Талгат Таджуддин «не любил прислушиваться к мнению других, не избирались его заместители, поссорился со многими казыями, работа в ДУМЕС не шла» и «всегда пленумы и съезды проходили под его нажимом, формально», упомянули о «бесконечных оскорблениях и побоях со стороны Таджуддина». Судя по частоте упоминания об авторитарных методах управления Талгата Таджуддина, можно сделать вывод, что эти обвинения сыграли не последнюю роль в мотивации раскола ДУМЕС.

«Дезорганизацию деятельности управления» приписывали Таджуддину и осенью 1994 года во время переворота «инициативной группы» ответственного секретаря ЦДУМ Замира Хайруллина. После 1994 года оппоненты акцентировали внимание на авторитарных методах руководства и профессиональном несоответствии занимаемой должности только двух муфтиев – председателя Ульяновского муфтията ЦДУМ Аюба Дебердиева и председателя Регионального ДУМ Пермской области Мухаммадгали Хузина.

Противники Совета муфтиев России, в свою очередь, указывали на низкий профессиональный уровень муфтиев Равиля Гайнутдина, Умара Идрисова, Мукаддаса Бибарсова, а также Гейдара Джемаля, Валерии Пороховой и ВячеславаАли Полосина.

В отношении председателя Совета муфтиев России распускались самые невероятные слухи, среди которых можно отметить историю о защите кандидатской диссертации Гайнутдина. Якобы в данной работе содержалась ссылка не несуществующий коранический айят, а также множество других грубых ошибок. Со своей стороны автор может заметить, что, хотя данная диссертация действительно подвергалась резкой критике ученых, вряд ли в ней содержались настолько серьезные ошибки. Очень живучими оказались слухи о том, что Равиль Гайнутдин плохо владеет арабским языком, а также не имеет привычки предварительно читать подписываемые бумаги и озвучиваемые речи. Этим обстоятельством, в частности, объяснялись его крайне противоречивые заявления в отношении ваххабизма, численности мусульманских общин и межрелигиозного диалога. «Вчера журналистов познакомили со своей позицией изгнанные Гайнутдиновым имамы соборной мечети Рамиль Аляутдин и Хасан Фахретдинов, а также глава Исламского культурного центра Абдель-Вахед Ниязов. Они пожаловались на нанесенные им обиды и на «рознь, которую сеет имам Гайнутдинов». Г-н Аляутдин убежден, что конфликт приобретает особенную важность в преддверии выборов и на фоне конфликтов в Чечне и Таджикистане. В «обвинении», предъявленном Гайнутдинову, важное место занимает использование им в борьбе с конкурентами связей в высших эшелонах власти России. В частности, прозвучали фамилии Андрея Козырева и Виктора Черномырдина.

По словам г-на Ниязова, имам московской мечети заваливает правоохранительные органы кляузами на исламские организации, обвиняя их в поддержке фундаментализма. За последнее время, заявил г-н Ниязов, «по наводке» имама было проведено более тридцати проверок МВД и ФСБ. Равиль Гайнутдинов оказался повинен и в грехе властолюбия: им создано Духовное управление мусульман Центральноевропейского региона России (ДУМЦЕР), создавшее конкуренцию «общепризнанному» Духовному управлению во главе с Талгатом Таджуддином. Последний, кстати, в результате конфликта оказался, по сути, не у дел, поскольку главные бои ведут ДУМЦЕР и Исламский центр г-на Ниязова», – писал журналист газеты «Сегодня» Роман Вершилло. Аналогичные обвинения выдвигались и в адрес лидера мусульман Нижегородской области Умара Идрисова. С июня 2005-го он сделал немало противоречивых заявлений, эффект от которых усугубили еще более противоречивые пояснения. Так, однажды он заявил, что геев нужно бить камнями, через неделю уточнил, что геев нужно бить палками, а камнями необходимо побивать исказивших его слова журналистов, а еще через полгода стал утверждать, что ни про геев, ни про камни с палками никогда не говорил. Кроме того, до сих пор не ясна позиция Нижегородского муфтията по вопросу празднования Дня народного единства. На официальном сайте Умара Идрисова резко критические материалы в отношении 4 ноября мирно соседствуют с восторженными отзывами об этом празднике. По мнению сторонних аналитиков, такая странная ситуация объяснялась просто – молодой заместитель Умара Идрисова решил скомпрометировать шефа, поссорив его с властями, Нижегородской епархией и даже Советом муфтиев России путем размещения на сайте откровенно провокационных материалов. Чтобы самому впоследствии занять его место. Это объяснение выглядит вполне правдоподобно, однако не снимает ответственности с самого нижегородского муфтия, который обязан контролировать все вверенные ему СМИ.

В свою очередь, Мукаддас Бибарсов обвинялся в неумении управлять ДУМ Поволжья (впоследствии – ДУМ Саратовской области). Действительно, за прошедшие с его основания 15 лет это управление потеряло две трети общин, превратившись из межрегионального в областное. Заметный урон авторитету Бибарсова нанесла также история с общиной города Энгельса, вознамерившейся перейти в ДУМ «Ассоциация мечетей России». Исчерпав все возможности удержать эту мечеть с помощью внутренних ресурсов, Бибарсов запросил поддержку административного ресурса, то есть втянул власти во внутримусульманский конфликт.

В начале 2006 года Союз православных граждан уличил Бибарсова в незнании основ арабского языка на том основании, что «имам Поволжья» написал хвалебное предисловие к труду Вячеслава-Али Полосина «Евангелие глазами мусульманина: два взгляда на одну историю» – а среди прочего в данной книге утверждалось, что в арабском языке нет гласных букв. В том же заявлении упоминались сложные отношения Мукаддаса Бибарсова с его отцом и приводилось оскорбительное, но популярное прозвище саратовского имама – «Павлик Морозов».