Новичок в XIX веке. Снова в полиции!
Шрифт:
Не известно, как Мария Николаевна, а вот княжеский попаданец Константин Николаевич вернулся на квартиру одновременно злым и печальным. Его, князя Долгорукого, из рода древних Рюриковичей, прогнали, как надоедливого щенка! Хм, пусть и при этом наградив двумя высокими орденами, соответствующими генеральскому чину. Да и сам чин значительно вырос. Еще по Указу Петра Великого он должен был из коллежского асессора перейти в надворные советники. А стал, благодаря Николаю Павловичу, сразу коллежский советник, что означало уже
Тут и не обозлишься даже на августейшего отца его Марьюшки. Жаль только, не будут они вместе ни-ког-да! И ничего здесь уже не сделаешь. Осталось только молча печалиться!
Бросив в руки слуги форменное пальто, в чем был — в вицмундире пока еще коллежского асессора (хотя теперь он уже коллежский советник! Ну и, хрен с ним!). С двумя орденами весьма высокого статуса — Владимира I степени и Александра Невского на постели он выглядел весьма импозантно. Только, разумеется, не для официозного извещения.
А у него и так от чувственного волнения и от перепада эмоций начала болеть голова. Или, может, это поздний рецидив уже не ощущаемого больше похмелья. А ведь, между прочим, у него полным-полно всяких важных дел. К счастью, есть еще слуга Гриша, на которого можно сбросить часть забот. Он ведь не важно, ответственный или нет, преданный или отважный за барина. Крепостной он слуга и точка и по законодательной базе существующего государства это почти что отдельно существующая часть его благородного дворянского организма. Ну почти так. Как тогда говорили в крепостническую эпоху, говорящее орудие труда.
Впрочем, Константин Николаевич был к своему слуге добр и снисходителен. Лишь бы ответственно подходил к своим обязанностям и выполнял поручения барина. Не такие уж, между прочим, большие и частые.
— Гриша, друг мой, — попросил он слабеющим голосом. Хотел было попросить купить уже на сегодняшний вечерний поезд, но пришлось отвлечься на текущую подлянку — голова снова продолжала болеть и как бы не сильнее. А при, в общем-то, почти полном отсутствии лекарств оставалась вышибать клин клином. То есть, ликвидировать клин клином.
— Сходи в местный трактир за вином, голова болит, нее могу, — попросил он ожидающего слугу, понимая, что от тамошний бормотухи как бы не было хуже. Ведь все спиртное — от изысканных французских вин до простонародного местного винного напитка готовили здесь же и с соответствующим качеством.
Гриша думал так же, поскольку не только видел больше, как готовят так называемое вино, но и пробовал. С его точки зрения, разница была только в цене, но не на вкусе или качестве. И он предложил иной вариант:
— Ваше сиятельство, у хозяйки местной, Елены Федоровны, есть хорошая смородиновая настойка. Сам пробовал, — признался он, — служанка Марфа тайком угостила.
Константин Николаевич с еле сдержанным стоном повернул голову и посмотрел на Гришу. Слуга был сыт, очень доволен. Казалось, он даже лучился от счастья.
«Вот ведь сукин сын, наверняка у него с Марфой шуры — муры. И никаких нервов. И кто из нас дурак? — с досадой подумал попаданец, — вот что, значит, правильно поставленные цели!»
— Попробуй, голубчик, попросить. Только не у служанки, у самой хозяйки Елены Федоровны. Возьми, — он взял из своего портомоне серебряную мелочь, — обязательно купить! А если не получится, то сразу в трактир. А потом еще надо сходить в железнодорожный вокзал, купить билеты до Москвы, завтра же едем!
Достал еще несколько ассигнаций и печальный Гриша, ведь ему так было здесь хорошо, поплелся по поручениям барина.
Впрочем, все выполнять не пришлось. Елена Федоровна, как только услышала, что князь болен и ему необходимо «лекарство». Тут же явилась самолично с большим, где-то на половину литра, бокалом, наполненным настойкой.
Константин Николаевич, на ждавший этого, и, четно говоря, даже боявшийся, немного засуетился. Он-то знал еще по старой жизни в XXI веке, как легко пленяют в этот момент мужчин девушки. В момент, даже моргнуть не успеешь!
Однако, Елена Федоровна только широко раскрыла глаза даже на собственно на князя Долгорукого. Она буквально вперилась в ордена на его груди. Высокие по значению и довольно редкие, они были предназначены для сановников нескольких первых классов. Уж она-то зримо знала, дочь покойного чиновника, к сожалению, только награжденный орденами Св. Анны IV степени и Св. Святослава IV степени, но очень много рассказывавший про всю наградную систему России.
И если такой невеликий чиновник, которым был, несомненный, князь, получил два таких ордена, то что же он сделал и кто его прикрывает? Знала бы она, что ему еще дали наградной перстень!
А чтобы он подлечил здоровье и напрасно не морщился, хозяйка сразу, не кочевряжась, поднесла бокал к губам:
— Пей, милый князь, покойный мой отец до шестидесяти лет прожил, царство ему небесное, пока от старости не занемог и не умер. Чудодейственная настойка, рецепт еще от бабушки, а она аж при императрице Екатерине Великой родилась!
— О-о! — прочувственно промычал Константин Николаевич, и было непонятно (даже ему самому), толи он прочувствовался по поводу здоровья родственников, толи голова перестала болеть после приема лошадиной доли оздоровительной настойки, и, наконец, толи от смелых, если не сказать дерзких действий самой хозяйки.
Ведь помогая князю приподняться, чтобы ненароком не захлебнуть, она прижала его голову к своей груди. Ничего так грудь, минимум тройка и то с гаком.
Елена Федоровна, если и посмелела, то с румянцем на щеках. А после того, как он допил содержимое бокала, и голова попаданца легла обратно, девушка несмело сказала: