Шрифт:
Наденька смотрела в больничное окно. На город опускался темно синий вечер. "В школе, наверное, к Новому году готовятся, – думала девочка, – а я здесь прохлаждаюсь". Снег тихо кружил в воздухе и падал на деревья, на скамейки, на редких прохожих. Нервно мигнули и зажглись фонари, образовав на снегу теплые желтые круги света. В палате она была одна, соседку выписали пару дней назад, и теперь даже поговорить было не с кем. Конечно же, ей писали одноклассники, и учительница присылала задания по урокам в «вайбере», но это живого общения не могло заменить. И мед. сестры, конечно, заходили, спрашивали свое дежурное "Как дела?" и бежали дальше, к другим больным. С Викой они связь не прерывали, и даже созванивались…
Скоро
Стандартное воспаление легких перешло в гнойную пневмонию, а "такое", как сказал врач, быстро не лечится. У Наденьки долго держалась температура, и было тяжело дышать, начинался кашель, как только она пыталась поглубже вдохнуть. Обрывками она помнила, как папа нес ее в машину скорой помощи. Было темно, она глядела ему за плечо и видела, как переливается только выпавший снег в свете от окон и уличных фонарей. Снег ей нравился, он казался таким пушистым и мягким…
Очнулась девочка уже в больнице. В палате были скучные зеленые стены, кто-то сказал, что они успокаивают. Какое-то время ей кололи уколы и давали таблетки, сил подняться не было, поэтому медсестры приносили ей еду прямо в кровать и кормили с ложечки, как Тимофея. Будто она совсем маленькая. Но Наденьке было все равно. Странные у взрослых понятия, кормить с ложечки – нормально, а положить ее в больницу с мамой – нет. Для такого она уже выросла и как взрослая лежала одна. С мамой было бы веселее, она непременно придумала бы какую-нибудь игру.
Девочка отвлеклась от своих мыслей, когда услышала, как в коридоре загремели ведра. Это уборщица Тетя Таня готовилась к вечерней приборке.
– Ну что? Все болеешь? – женщина заглянула в палату.
– Ага… – ответила Наденька.
– Ты это мне брось! – с шутливой строгостью начала женщина, – вот еще выдумала, болеть перед новым годом. Это же ни в какие ворота! Такой праздник, дед Мороз расстроится! Давай-ка, скорее выздоравливай, и больше сюда не приходи! – тетя Таня засмеялась и начала возить тряпкой по полу. Запахло хлоркой, в носу сразу зачесалось.
– В школе, наверное, елку уже поставили, в спортзале, – вздохнула Наденька и мечтательно посмотрела в синее окно. Уборщица включила свет в палате, и теперь девочка видела только ультрамариновые стекла с морозным узором. Каждый год старшеклассники вместе с учителем физкультуры Александром Сергеевичем шли в лес за елкой. А потом, когда несли ее по коридору, чтобы установить в деревянный крест, по всей школе разносился непередаваемый еловый запах. Каждый класс рисовал стенгазету. Но это ужасное слово из прошлого не передавало совершенно никакого волшебства. На большом ватмане от каждого класса была нарисована огромная новогодняя открытка! Их вывешивали в длинном коридоре на первом этаже, который вел к спортзалу. Ребята брали за основу красивые открытки, перерисовывали их и украшали стриженой мишурой. Но самое лучшее, что передавало волшебные искры блестящего снега, во все времена были битые стеклянные игрушки. Да, взрослые ругались, потому, что боялись, что дети поранятся, но, если договориться с классным руководителем, то тогда получалось просто волшебно. Игрушку заворачивали в несколько слоев газеты и молотком измельчали ее в волшебную переливчатую пыль. Но и это не главное, самая важная часть работы – приклеить их в нужные места на ватмане. Например, на бока снеговика или на сугроб. Важен был клей! Секретный секрет клея – он должен быть прозрачным! На ПВА так никогда не получится, как на силикатный.
– Ну, девонька, что-то ты совсем нос повесила, – тетя Таня незаметно оказалась рядом с кроватью, – ноги подними, – скомандовала она, – да ты не переживай! Школа твоя на карантине, не отстанешь по урокам. Все дома сидят. И еще, я открою тебе страшную тайну, случайно услышала, Нового года не будет в этом году.
– Как это не будет?! – Наденька вскочила на кровати, от чего пружины жалобно заскрипели.
– Болеют все, поэтому мероприятия отменены, – кряхтя от усилий, отметила уборщица, – но есть и хорошая новость…– тетя Таня выпрямилась и оперлась на ручку швабры. Этот жест напомнил Наденьке другую старушку, и она пристально вглядывалась в лицо женщины, надеясь увидеть бабу Ягу. Но, нет…
– Вроде бы тебя в пятницу выписывают, – шепотом сказала уборщица и опасливо покосилась на дверь.
Девочка снова подскочила на кровати и начала прыгать, ах как жаль, что в больнице нельзя кричать, чтобы других больных не тревожить, а то бы Надя точно завизжала от радости.
– Только, чур, я тебе ничего не говорила, – тетя Таня замахала на нее руками, – не шуми! Перебудишь всех, а мне нагоняй дадут, что поздно убираюсь.
Девочка замерла на кровати и для пущей надежности зажала руками рот.
– Это вам врач сказал?
– Я в ординаторской слышала, когда кварцевание включала, тебя и еще одного мальчика готовят к выписке через два дня. А через два дня пятница, потерпи немного, еще чуть-чуть осталось и поедешь домой.
Надо ли говорить, что радости не было предела! Девочка от такого счастья сначала даже уснуть не могла. Дежурная медсестра зевала на посту, иногда всхрапывала, но от своего же храпа просыпалась и шла ставить кофе. Потом тихо звякала ложечкой о края кружки, а Наденька никак не могла уснуть. За все время, что она провела в больнице, была уже своеобразная привычка к ночным шорохам и звукам, они ей не мешали. Мешала предстоящая выписка. Несмотря на плохой волнительный сон, девочка даже пританцовывала, когда шла рано утром на укол. Уколы были по расписанию, около шести утра. За две недели попа уже была пунцовая от болючих иголок, даже иной раз, и сидеть было больно, но Наденька ни разу не заплакала. За ней в очереди всегда шли малыши, зачем их пугать слезами, медсестры и так им шутки да прибаутки рассказывают, чтобы отвлечь от манипуляций, да мамы с дергающимся глазиком беспрерывно успокаивают, а она тут нюни развесит? Ну уж нет, так дело не пойдет! Наденька помнила, как куксится Тимофей, когда кто-то ударится, будто это ему больно сделали. А уж порыдать за компанию – это вообще святое дело. Если на детской площадке кто-то всплакнет, Тимофей всегда поддержит, как иерихонская труба. Одно слово – компанейский парень.
"Так, теперь надо дождаться обхода. Интересно, какой сегодня придет? "– думала девочка. Каждый день по утрам к ней приходил врач. Наденька сначала думала, что это один и тот же. Потому как он всегда был в белом халате, маске и в очках. Очки-то в путанице и виноваты, они у обоих врачей, которые работают посменно, выглядели одинаково, поэтому девочка не сразу поняла, что это два разных дядьки. Эскулап не опоздал, ровно в девять он вошел в палату, а следом за ним ввалилась стайка студентов.
– Так, как мы себя чувствуем? На что жалуемся? – начал он.
– Все хорошо, – девочке льстило такое внимание, она даже немного засмущалась. Оба врача обращались к ней исключительно на "Вы", в глубине души девочка считала это важным, ведь так обращаются ко всем взрослым. Значит она уже большая.
– Вот и славно, трам-пам-пам, – нараспев ответил доктор, а девчонки в халатах захихикали, – значит, завтра мы Вас выписываем! – уже серьезно сказал он.
– Правда? – девочка решила удостовериться.