Новые фарисеи
Шрифт:
АВДЕЕНКО. Ну, видел? И что дальше?
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. А то! Издеваются над уважаемыми лицами. Вот сейчас… Взяли и наговорили одной старой женщине, что будто бы я – украл ее козу! (АВДЕЕНКО невольно рассмеялся.) Смеетесь? А зря! При всем честном народе эта старушка ругала меня как хотела добрых пятнадцать минут. Кошку какую-то приплела, фикус… Козу ее я прогнал, это верно. Учтите: прогнал, а не украл! А кошку с фикусом впридачу и в глаза не видел. Мы с кошками не боремся.
АВДЕЕНКО. Кто это – «мы»?
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. Общественность.
АВДЕЕНКО. Поручил вам кто-нибудь бороться или сами, так сказать, по зову сердца?
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. Да кто поручит! Ведь всем наплевать на порядок в коммунальной жизни! Самим приходится рукава засучать. У нас на этом фронте, товарищ капитан, большие упущения!
АВДЕЕНКО. Упущения есть, это верно. Только негоже по собственному усмотрению животных гонять. Им и так не сладко.
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. Пожалели? А людей жалеть не надо? А когда она под окнами лает или воет до посинения, это хорошо? А когда в саду этом сидишь вот так на лавочке, и вдруг в мечтания твои – козья морда?! Это хорошо? А все почему? Порядка нет! Испортились людишки! (АВДЕЕНКО хочет что-то сказать, но Амплей Захарович не дает ему и рта открыть.) Недавно вот стали марки распространять из общества охраны животных… Ну, никто не берет! Зато когда собаку постановили из семнадцатой квартиры выселить, все, как один, подписались в ее защиту! А собака пакостная. Чуть кто нетрезвый идет – вмиг лаять начинает, бросается на бедолагу. Кузнечиков из двадцатой после работы уже домой идти боится. В подъезде соседнем сидит, ждет, когда жена встречать выйдет. На Рождество чуть было до смерти не замерз, ожидаючи. Такие дела!
АВДЕЕНКО. Так не с собакой, а с Кузнечиковым бороться надо! Чтоб не пил, семье и собаке нервы не портил.
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. С ним бороться – у общественности уже ни сил, ни желания бороться нету.
АВДЕЕНКО. А с собаками есть?
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ (еле сдерживая злобу). Жалеете? Ух, погубит нас эта жалость!..
АВДЕЕНКО. И когда вы только утихните, «помощнички»?
АМПЛЕЙ ЗАХАРОВИЧ. Ладно, товарищ капитан… До свиданья, товарищ капитан… (Уходит.)
АВДЕЕНКО (вслед). До свидания! Когда жалобу на меня строчить будете, пишите фамилию правильно: Авдеенко, а не «Авдеенка»!
(За спиной Авдеенко появляется ПУХОВА.)
ПУХОВА (с сожалением). Ушли хлопцы… А жаль…
АВДЕЕНКО (обернувшись на голос). И вы их ищете?
ПУХОВА. Да не ищу. А спасибо сказать хотела. Хорошие хлопцы, козу найти помогли. (Вспомнив недавние события.) Ох и старик!.. «Не крал я козу!.. Увести хотел!..» (После паузы.) Чуть не увел, еле догнала.
АВДЕЕНКО. Отобрали козу?
ПУХОВА. А как же? И старичка этого пристыдила, чтоб в другой раз неповадно было. А вот хлопцев не поблагодарила, ушли…
АВДЕЕНКО. Я их знаю, передам
ПУХОВА. Передай, милый, передай! (Вспомнив.) Да! У меня ведь в милицию заявление есть написанное. Не примешь ли сам? Там передашь кому следует. А то мне козу домой гнать надо.
АВДЕЕНКО. Что ж, передам.
ПУХОВА (вручая заявление.) Вот.
АВДЕЕНКО (читает). «В районную милицию города. От гражданки Пуховой В. И.» (Спрашивает) А в милицию какого района? И какого города?
ПУХОВА. Нашего города! И района нашего! Не в чужой же район я писать буду, не сдурела пока!
АВДЕЕНКО (раздумав с ней спорить, продолжил читать заявление). «Вчера, будучи пришедши из церкви, не досчиталась фикуса и кошки, которая потом нашлась, а фикуса так и не доискамшись. Других ценностей, кроме фикуса и кошки, не пропало. Прошу милицию срочно найти фикус, так как за ним надо ходить как за малым дитем. И найти жуликов, чтобы покарать их суровым законом, чтобы не лазили в окна к одиноким старушкам в их отсутствие и не пугали кошек до потери сознания. В чем подписуюсь В. И. Пухова.»
ПУХОВА. Скажи там от себя: дело срочное, цветок может пропасть. А я ведь столько годков его растила!
АВДЕЕНКО. Скажу. (После паузы.) А вы где живете?
ПУХОВА. Тут недалеко.
АВДЕЕНКО. Так пойдемте, посмотрим, коли дело срочное?
ПУХОВА. Да что там смотреть – пропал фикус!
АВДЕЕНКО. Зато следы, должно быть, остались… Идем?
ПУХОВА (засияв от радости.) Айда! Следы есть! Весь подоконник в следах!
(АВДЕЕНКО и ПУХОВА торопливо уходят. Затемнение.)
Картина четвертая
(Вечер. Квартира Леденцовых. ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА наводит порядок в гостиной. КАТЕНЁВ сидит в углу в кресле, прижимая к груди свою именную саблю. Оба сердиты – они поссорились. Приходит ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ и сразу замечает напряженную обстановку.)
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (жене). В чем дело?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Спроси у него! Ответила ему на вопрос, объяснила как сейчас умные люди живут, а он хвать за шашку…
КАТЕНЁВ. Саблю!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. … и давай орать: «К стенке гадов! Под трибунал отдам! Не дам на буржуйские рельсы становиться!» Это он-то не даст!.. (Катеневу). Уже встали, у вас не спросили!
КАТЕНЁВ. И не дам! Не таким укорот делали!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. А никто ни на какие рельсы не становится. Просто жизнь свои поправки вносит – только и всего!
КАТЕНЁВ. А что ж она болтала, что всяк свое норовит сцапать? Что все от общего пирога кусок пожирней спешат отхватить?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Про пирог я не говорила!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Видите, она не говорила… (Жене). А что ты говорила?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Я говорила о дружбе, о взаимовыручке, о тенденции в нашем обществе укрепления дружеских отношений между людьми разных профессий, но общих интересов…