Новые горизонты. Не слепой часовщик
Шрифт:
Помимо естественного отбора и мутаций, в мире вполне вероятно действуют иные силы, возможно, подчиненные творческому началу, обладающему конечным замыслом, которое заставляет развиваться, а может быть, и создавало новые виды живых существ не благодаря, а вопреки естественному отбору, и при этом идеально приспособленными к той природной среде, куда они помещены, и такая гипотеза имеет гораздо больше прав на существование, чем та, которая утверждает, что всё возникло само по себе.
Но точно так же можно предположить, что вполне вероятно мы вообще очень искаженно воспринимаем окружающий нас мир, заблудившись в теориях и предположениях, отвергнув опыт предыдущих поколений и доверившись светилам науки, мы вполне вероятно живём не на вершине
Когда-то Бертран Рассел написал в своей «Истории западной философии»:
«…“Тимей” имел более сильное влияние, чем все другие произведения Платона, что представляет любопытное явление, так как он, конечно, содержит больше просто глупостей, чем можно найти в других его произведениях» (Рассел Б. История западной философии. В 3 кн. Кн. 1.).
А между тем, именно в диалоге Платона «Тимей» наиболее полно дошли до нас представления древних об устройстве вселенной, и кажется мне, что то, что Платона читают спустя 2,5 тысячи лет, как нельзя больше свидетельствует о ценности его трудов. и очень похоже, его будут читать ещё через 2,5 тысячи лет, а рассуждения Бертрана Рассела, лишь подчеркивающие его наивное ребячество и хамство, как, впрочем, и слабые рассуждения Ричарда Докинза, очень скоро исчезнут с книжных полок.
Как это у Франсуа Ларошфуко: «Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды».
Современное научное знание существует не так уж и долго по историческим меркам: в современном понимании наука начала складываться с XVI—XVII веков, то есть не более 400 лет назад. Человечество же существует на планете Земля не менее 40 000 лет, примерно так датирует появление современного человека, как вида, наука. Если следовать современной исторической науке, то человечество прошло путь по пути прогресса от первобытнообщинного строя до современной цивилизации, которая, в рамках данной теории, является вершиной человеческого развития. Несмотря на уверенный и категоричный тон, которым обычно это заявляется от лица науки, надо сказать, что это утверждение, как и теория эволюции, в действительности является лишь гипотезой. Однако я планирую посвятить этому вопросу отдельную главу книги, поэтому здесь не буду останавливаться на этом вопросе подробно.
Но если теория эволюции неверна и прогресс, о котором пишут все современные учебники, не более чем иллюзия, то стоит задуматься о том, а так неблагозвучно, лучше бы удалить «о том» ли уж невероятны истории, которые рассказывают мифы?
Когда мы видим, насколько стремительно развивается научное знание, то хотя мы и не обращаем на это внимание, точно так же стремительно уходят из нашей жизни мифы и сказки, мы их теряем… и если предположить, что мифы действительно хранят в себе остатки памяти о времени Начал, то их утрата ведёт к потере памяти о самих себе и о тех силах, которые стояли за актом творения.
Мы свято верим в идею прогресса, но с точки зрения утраты знаний, которые хранили наши предки, мы живём совсем в другую сторону…
Однажды мне встретилась запись разговора помаков, это славяноязычный народ, проживающий на территории исторической Фракии, сделанная Иваном Гологановым примерно в 1860-1870 гг., приведённая в книге И. Богданова «Веркович и «Веда словена», которая заставила меня о многом задуматься:
«– Тем песням, которые ты мне рассказал, от кого научился?
– Научился я им от друга, который был песнопевцем, известным повсюду в наших сёлах. Тот знал и много других песен, но не мог сразу им научить. Знал он одну песню, которая, если её спеть, будет длиться три дня и три ночи. Мне очень хотелось её выучить, но я не смог, уж очень она была большая. Мне было так стыдно, потому что не смог её запомнить… Но что делать, раз Господь не дал мне столько ума, сколько дал другу. Много раз он мне её пел, чтоб я её выучил… А после, как увидел, что я никак не могу её запомнить,
Обретение новых знаний стремительно отдаляет нас от первоисточника – знаний, лежащих в основе нашего мира, знаний, дошедших до нас в сохранившихся мифах, традициях и обрядах. Двигаясь по пути регресса, мы всё дальше и дальше погружаемся в среду этого мира и всё больше и больше подменяем Знания о его действительном устройстве на искусственно созданную науку, описывающую лишь узкую часть действительного мироустройства, а возможно, и просто подменяющую действительные Знания на фальшивку, погружая нас в мир грёз. Наши предки бережно хранили обычаи и предания, передавали их из поколения в поколение на протяжении тысячелетий, и вряд ли это было просто случайностью.
Достаточно взглянуть на развитие научных гипотез, я подчеркну это слово – гипотез, начиная с механики Ньютона, релятивистской механики, квантовой механики, на то, как соревнуются между собой лучшие умы человечества в сложности выстраиваемых математических моделей, впадая в восторг от собственной гениальности, но забывая, что и тёмная материя, и квантовые струны – всего лишь математически обоснованный плод их воображения. Примерно, как если бы погруженные в мир компьютерной игры вдруг забыли, что это всего лишь игра, и принялись бы в своей увлеченности исследовать этот виртуальный мир, всё больше и больше убеждая себя в его реальности, а любые попытки заявить о существовании действительного мира объявляя ненаучными.
Хотя об этом говорил ещё Платон в своём мифе о пещере из диалога «Государство»:
«…ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию… Представь, что люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
– Это я себе представляю, – сказал Главкон.
– Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат…
Прежде всего, разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? …
Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? …
Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.
Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше.