Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– Верные планы всегда срабатывают.
– Этот не сработал.
– Почему?
– Дядя умер.
У Маккомаса вырвался смешок. Но вдруг он смолк и задумался.
– Так ты пытался через голову Мактига купить его компанию?
– Да, – с пристыженным видом подтвердил Макс. – И у меня не получилось.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату влетела Гонория.
– Папа! – крикнула она. При виде Макса она прикусила язык, помедлила, но, не сдержавшись, продолжила: – Папа, ты когда-нибудь рассказывал Расселлу, как сделал предложение маме?
– Постой… ну да, рассказывал.
Гонория
– Так вот, он использовал со мной тот же прием.
– О чем это ты?
– Все эти месяцы я ждала… – Она едва не плакала. – Ждала и гадала, что он скажет. А когда… когда он заговорил, слова оказались знакомые… словно я слышала их прежде.
– Может, это была одна из моих формулировок, – предположил Ван Камп. – Я ведь использовал разные.
Гонория тут же обернулась к нему:
– О чем это ты? Ты делал предложение не только мне?
– Гонория… ты что-то имеешь против?
– Против? Да что мне за дело? Я с тобой больше вообще не разговариваю.
– Говоришь, Кодман объяснился с тобой теми же словами, какими я объяснялся с твоей матерью? – спросил Маккомас.
– В точности, – жалобно подтвердила Гонория. – Он выучил их наизусть.
– В том-то все и дело, – задумчиво протянул Маккомас, – он вечно слушает меня, а не самого себя. Выходи-ка ты лучше за Макса.
– Как? – Гонория переводила взгляд то на отца, то на Макса. – Как, папа… мне и в голову не приходило, что тебе нравится Макс. Ты никогда этого не показывал.
– На то мы и разные люди, – отозвался ее отец. – Ты ведешь себя по-твоему, а я по-моему.
Лестница Иакова [25]
I
Это был самый что ни на есть жалкий и банальный процесс об убийстве, и Джейкоб Бут, ерзая потихоньку на зрительской скамье, чувствовал себя ребенком, который хоть не голоден, но глотает – просто потому, что дают. Газеты пригладили эту запутанную историю, свели ее к понятной расхожей проблеме, и оттого пропуск в зал суда добыть было затруднительно. Джейкобу пропуск предоставили накануне вечером.
25
Ссылка на Библию (Быт. 28:12–16). Имя Иаков тождественно английскому имени Джейкоб и совпадает с ним в латинском написании.
Джейкоб оглянулся на двери, где сотня зрителей, тяжело дыша, взвинчивали обстановку уже самой своей страстной заинтересованностью – тем, что в пылу азарта забыли о себе и собственной жизни. Стояла жара, и толпа потела; пот выступал на лицах крупными каплями, и если бы Джейкобу понадобилось протиснуться к дверям, он попал бы под душ. Кто-то сзади предположил, что присяжные появятся не раньше чем через полчаса.
С заданностью стрелки компаса голова Джейкоба повернулась к скамье подсудимых, и он снова всмотрелся в большое белое лицо обвиняемой, украшенное красными бусинками глаз. Это была миссис Чойнски, урожденная Делаханти, и по воле рока случилось так, что в один прекрасный день она
Джейкоб нахмурился и проворно огляделся; ему попалось на глаза красивое лицо и тут же затерялось в толпе. Это лицо проникло в уголок его подсознания, когда он представлял себе миссис Чойнски за делом; но оно растворилось в неразличимой массе. Это было лицо темного ангела – с нежными сияющими глазами и белой, без румянца кожей. Дважды он обвел взглядом комнату, потом забыл о лице, принял напряженную неудобную позу и стал ждать.
Присяжные вынесли вердикт «убийство первой степени»; миссис Чойнски пропищала: «О боже!» Оглашение приговора было перенесено на следующий день. Медленно, ритмично покачиваясь, толпа повалила за порог, навстречу августовскому вечеру.
Джейкобу опять бросилось в глаза то же лицо, и он понял, почему раньше потерял его из виду. Это было лицо юной девушки, сидевшей у скамьи подсудимых, и за круглой, как луна, физиономией миссис Чойнски его не было видно. В ее ясных, блестящих глазах сейчас искрились слезы; девушку трогал за плечо, стараясь привлечь ее внимание, нетерпеливый молодой человек со сплющенным носом.
– Перестаньте. – Девушка с раздражением стряхнула его руку. – Оставьте меня в покое, понятно? Отвяжись, чтоб тебя!
Молодой человек с глубоким вздохом отступил. Девушка обняла застывшую в неподвижности миссис Чойнски, и какой-то задержавшийся зритель шепнул Джейкобу, что они сестры. Затем миссис Чойнски увели со сцены (как это ни нелепо, вид у нее был такой, будто она отправляется на какую-то важную встречу), девушка села за стол и стала пудрить себе лицо. Джейкоб ждал; ждал и молодой человек со сплющенным носом. Тут к Джейкобу подскочил полицейский сержант, и Джейкоб дал ему пять долларов.
– Чтоб тебя! – крикнула девушка, обращаясь к молодому человеку. – Когда же ты от меня отвяжешься? – Она встала. Ее раздражение распространялось непонятными вибрациями по всему залу. – Каждый день одно и то же!
Джейкоб переместился ближе. Молодой человек быстро заговорил:
– Мисс Делаханти, мы были более чем щедры по отношению к вам и вашей сестре, и я прошу только, чтобы и вы, со своей стороны, выполнили ваши обязательства по контракту. Наш номер идет в печать…
Мисс Делаханти в отчаянии повернулась к Джейкобу:
– Можете себе представить? Подавай ему фотку с моей сестрой в детстве, а там она вместе с моей матерью.
– Вашу матушку мы вырежем.
– Все равно фотография нужна мне самой. Это единственная, что осталась от матери.
– Обещаю, что верну вам снимок завтра же.
– Ох, как же мне все это надоело. – Девушка опять обратилась к Джейкобу, видя в нем, однако, не более чем представителя безликой, вездесущей толпы. – У меня даже глаза разболелись. – Она прищелкнула зубами, выражая высшую степень презрения.
– Мисс Делаханти, меня ждет на улице машина, – неожиданно произнес Джейкоб. – Хотите, я отвезу вас домой?
– Ладно, – согласилась она равнодушно.