Новые Миры Айзека Азимова. Том 6

Азимов Айзек

— Это было давным-давно, когда я еще не родилась. Теперь стало теплее — все так говорят, и это похоже на правду. Тебе следовало сказать нам, что будет снег, Серебристое Облако.

— Разве это снег? Припорошило чуть-чуть, вот и все.

— Мы достали бы спальные полости.

— Из-за того, что чуть-чуть присыпало снежком?

— Да. Кому же охота просыпаться со снегом на лице? Надо было сказать.

— Я не думал, что это так важно, — раздраженно ответил Серебристое Облако.

— Все равно надо было сказать. Если ты знал, конечно, что снег пойдет.

Ведунья не сводила с него злобных, враждебных глаз. С годами она становилась все докучливее. Серебристое Облако помнил то время, когда она была красивой стройной девушкой по имени Быстрая Река,

с густой гривой темных волос и грудями как спелые дыни. Все мужчины племени желали ее — и он тоже, что скрывать. Но теперь она пережила свою тридцатую зиму, волосы ее повисли седыми космами, груди иссохли, мужчины больше не глядят на нее, и она переменила имя на Ведунью и напускает на себя важность, точно сама Богиня вселилась в нее.

— Я знал, что будет снег, — сердито ответил Серебристое Облако. — Но я знал и то, что о нем не стоит даже и говорить. Я чую снег старой раной на бедре, я всегда знаю, когда он будет.

— Не знаю, так ли это.

— Так, значит, я лгу?

— Тебе надо было сказать нам, что будет снег, если ты о нем знал. Тебе бы тоже не помешало укрыться полостью, как и всем остальным. Тебе особенно.

— Ну так убейте меня. Я сознаюсь во всем. Я не почувствовал, что будет снег, потому и не предупредил вас, и вы проснулись со снегом на лице. Это великий грех. Зови же Тех, Кто Убивает, пусть они отведут меня за холм и ударят двенадцать раз дубинкой из бивня. Думаешь, мне не все равно, Ведунья? Я прожил сорок зим и больше. Я очень стар и очень устал. Если ты, Ведунья, хочешь возглавить племя, я с радостью уступлю тебе…

— Полно, Серебристое Облако.

— Ты этого хочешь, верно? День ото дня твоя великая мудрость сияет все ярче, а я только старею. Займи мое место. Вот. И вот. — Он развязал свою медвежью мантию, знак своей власти, и швырнул женщине. — Бери! И шапку с перьями бери, и палицу из бивня, и все остальное. Спустимся вниз и скажем об этом всем. Мое время прошло, теперь главой племени можешь стать ты. Бери его! Оно твое!

— Ты говоришь пустое, и твои слова неискренни. Ты отдашь свою шапку с перьями и костяную палицу лишь тогда, когда мы найдем тебя однажды утром холодным и окостенелым — ни днем раньше. — Она сунула ему обратно медвежий плащ. — Избавь меня от своих громких слов. У меня нет никакого желания занять твое место — ни теперь, ни после твоей смерти. Сам знаешь.

— Тогда зачем ты пришла докучать мне этим несчастным снегопадом?

— Потому что у нас пятая неделя лета.

— Ну и что? Мы уже говорили об этом. Снег может пойти в любое время года, и ты это прекрасно знаешь.

— Я смотрела памятные зарубки. Снега в такую пору не бывало со времен моего детства.

— Ты смотрела зарубки? — опешил Серебристое Облако. — Когда — утром?

— Когда же еще? Я проснулась, увидела снег, и это испугало меня. Я пошла к Хранительнице Прошлого и попросила показать мне зарубки. Мы считали вместе. Семнадцать лет прошло с тех пор, как в последний раз выпадал снег на пятой неделе лета. А знаешь, что в то лето случилось? Шестеро наших погибло, охотясь на носорога, а еще четверых растоптали мамонты. Десять смертей за одно лето.

— Зачем ты мне это говоришь, Ведунья?

— Затем, что хочу спросить — не считаешь ли ты этот снег дурным предзнаменованием?

— Я считаю, что снег — это снег, и больше ничего.

— Не значит ли он, что Богиня гневается на нас?

— Спрашивай у Богини, не у меня. Богиня в последнее время не часто говорит со мной.

Ведунья сделала нетерпеливую гримасу.

— Не шути, Серебристое Облако. Вдруг снег означает, что нас тут ждет какая-то опасность?

— Смотри, — ответил он, обводя широким жестом долину и тундру. — Ты видишь там какую-то опасность? Я вижу немного снега, да. Совсем немного. И вижу, как Люди встают с улыбкой и берутся за дела, готовясь начать новый, добрый день. Вот что вижу я, Ведунья. Если ты видишь знаки гнева Богини — укажи мне их.

В самом деле, картина внизу казалась восхитительно мирной. В главном стойбище женщины и девушки разводили утренний костер.

Мальчики, еще не доросшие до того, чтобы охотиться, бродили вокруг, разгребая тонкий снежок — собирали хворост и сухой дерн для костра. Левее, на том участке, где помещались матери, кормили младенцев: Источник Молока, эта неутомимая женщина, держала у каждой груди по ребенку. Глубокая Вода собирала малышей в круг для игры, успокаивая Меченого Небесным Огнем, который упал и ушиб коленку. Дальше хлопотали три жрицы — они уже сложили из камней алтарь-пирамиду, и теперь одна возлагала подношение из ягод, другая лила на жертвенный камень кровь убитого накануне волка, третья разводила огонь. По другую сторону Оседлавший Мамонта уже разложил свои инструменты и обтачивал кремневые наконечники с присущим ему искусством, хотя руки слушались его все хуже и хуже. Лунная Плясунья и одна из ее дочек сидели рядом с ним и тоже занимались привычной работой — жевали шкуры, чтобы размягчить их и потом сделать из них одежду. А далеко на горизонте рассеялись по тундре охотники с копьями и дротиками наготове. Их неровный длинный след — отпечатки пяток и вывернутых наружу пальцев, ведущий от стойбища, — еще виднелся на быстро тающем снегу.

Да, картина была мирной. Все казалось обыденным и привычным — еще один день начинается в жизни народа, старого, как само время, и предназначенного существовать до конца времен. При чем здесь какой-то снег, выпавший среди лета? Жизнь сурова — снег выпадает и будет выпадать круглый год: Богиня никогда не обещала, что летом снега не будет, хоть и была в этом милостива к ним в последние годы.

Странно, как это он, Серебристое Облако, не почувствовал, что ночью пойдет снег. А может, почувствовал, но не придал этому значения? В последнее время его одолевали самые разные боли: все труднее было определить, которая что означает.

Тем не менее все как будто хорошо.

— Я спущусь, — сказал вождь Ведунье. — Я пришел сюда только для того, чтобы побыть одному, но вижу, что это мне не удастся.

— Позволь мне помочь тебе, — сказала она.

Серебристое Облако яростно оттолкнул протянутую ему руку.

— Я что, женщина, по-твоему, калека? Убери свои руки!

— Как скажешь, Серебристое Облако, — пожала плечами та.

Но спускаться с холма было трудно и утомительно — снег предательски скрывал из виду мелкие камушки, заставляя оступаться и скользить. Не пройдя и десяти шагов, Серебристое Облако пожалел, что гордость не позволяет ему принять помощь Ведуньи. Но делать нечего. Против его легкой хромоты никто не возражал, но, если он начнет пользоваться чужой помощью, спускаясь под горку, все подумают, что ему пора на покой. Да, стариков почитали, но долго с ними не нянчились. В свое время Серебристое Облако помогал упокоиться другим старикам. Печальное это было дело — рыть им норы в снегу и потом стоять рядом, пока холод не убаюкает их навеки. Ему не хотелось, чтобы и с ним поступили так же — пусть его время придет само, не надо его торопить. И так уж недолго ждать.

Он слегка запыхался, пока сошел вниз, и весь взмок под своим серым медвежьим плащом. Но не так уж все плохо. Он пока еще держится на ногах.

Ноздри его щекотал запах стряпни. Слышался детский смех и пронзительные вопли младенцев. Солнце быстро поднималось. Чувство благополучия переполнило вождя.

Через три дня настанет Праздник Лета, когда ему придется танцевать в кругу и принести в жертву молодого буйвола и помазать его кровью избранную деву года. А потом уйти с девой и соединиться с ней, чтобы обеспечить успех осенней охоты. Серебристое Облако слегка беспокоило приближение празднества — он опасался, не помешает ли ему хромота исполнить свой танец и не дрогнет ли его рука при заклании, как дрогнула однажды у него на глазах рука другого стареющего вождя. Что же до девы, он и тут был не совсем уверен в себе. Но в это теплое утро все его страхи как рукой сняло. Ведунья — просто старая дура, которую пугает все на свете. Снег не означает ничего плохого. Ничего! День хороший и ясный. У Людей впереди славное лето, что будет разгораться все жарче и жарче.