Новые Миры Роберта Шекли. Том 2
Шрифт:
Поплыв рядом с ним, Джордж убедился в том, что черепахан сказал правду. Узкие протоки пересекали и перекрывали друг друга сложным запутанным узором — причем не просто по разу или по два, но по двенадцать, а то и по четырнадцать раз. Вот почему это длилось так долго. Однако солнечный свет успокаивал. Джордж пока не был готов к переменам или, по крайней мере, к тем переменам, которые набрасываются на вас, когда погода становится решающим фактором.
Между тем проблема вышла в фокус. Фокус у нее не удался — Джордж это понял сразу. Каналы оказались не такими уж и прочными. Более того, тщательный осмотр принес неутешительную оценку, которая, кроме всего
Ситуация казалась безвыходной. И даже внезапно возникший мешочек с диалогом почти ничем не помог. Наоборот, в его появлении было что-то ужасное и зловещее, поскольку он приплыл к Джорджу в яркой полосатой коробке.
По прошлому опыту, который он не собирался увековечивать, Джордж относился к коробкам очень настороженно.
— Все это туфта! — сказал мешочек с диалогом, выбираясь из коробки и стряхивая с себя капельки непристойных слов.
— Вот уж чего не знал, того не знал, — признался Джордж.
— Ты в этом уверен? — подозрительно спросил словесный мешочек.
— Я уверен только в том, что вы появились здесь слишком внезапно, — сказал Джордж. — Стоило нам подумать о решительных действиях, как тут же возникаете вы и начинаете, извините за выражение, возникать.
— Смотрите, кто заговорил о выражениях! — воскликнул словесный мешок. — Парень, тебе нужна помощь. Ты в это врубаешься или нет?
— Кстати, по поводу вашего вопроса… Что тут происходит? — спросил Джордж.
— Я рад, что ты интересуешься такими вещами, — сказал мешочек с диалогом, и его маленький рот, похожий на бутон розы, изогнулся вверх по уголкам. — Фактически это мы и должны узнать. А ну тихо, парень! Ты ничего не слышишь?
Джордж прислушался и уловил какой-то шлепающий звук, как из той метафоры, которую второпях отлили в кузнице лексикографа. Звук дождя. Вот же черт! В довершение всего ему опять предстояло обмочиться.
— И именно в такой момент, — добавил словесный мешок, пытаясь скрыть отвращение, которое он питал к происходившему.
Прямо перед ними возвышалось кирпичное шестиэтажное строение внушительных форм и размеров. Такой внушительной и шестиэтажной могла быть только библиотека, в этом Джордж не сомневался. Все окна на ее фасаде были заколочены фанерой — вернее, чем-то похожим на фанеру, но более низкого качества. Тем не менее этот прозрачный и хрупкий материал защищал зевак и таких случайных проплывавших, как Джордж, от летевших во все стороны булыжников и осколков породы. Там, внутри здания, выступая над крышей и выпирая с боков, располагался колоссальный остов молота, к которому тянулись стальные тросы. Подобные хитроумные приспособления обычно назывались гидравлическими — не потому, что ими двигала вода (хотя в каком-то глубоком смысле так оно и было), но потому, что из кессонов этой чудовищной машины, мерцавшей клапанами поршней и долбившей гранит науки, исходил лишь пар и запах сгоревшей смазки.
Так и не разгадав назначения молота, Джордж мысленно покачал головой. Головка массивного пробойника медленно поднималась
— Эй, ты!
Она все же исполнила свое намерение.
— Вы это мне? — спросил Джордж, демонстрируя тем самым первую часть многословия.
— Да, тебе. Ты не хочешь отойти отсюда на пару шагов?
— Конечно, хочу, — ответил Джордж, источая из себя уступчивость и слащавые улыбки. — Но сначала вы должны мне кое-что сказать. Зачем вам нужна эта штука, которая снует как гидравлический молот?
Блондинка с косичками и кепкой улыбнулась, уловив классически риторический и идиосинкразический намек, заложенный в предпосылку. Ее молот напрасно наносил удары, поскольку предпосылка не уступала в ловкости юркой ласке, а вы, наверное, знаете, что лаской можно добиться всего, что угодно. Но давайте не будем перебрасываться засаленными и заезженными образами — особенно там, где мы можем по-хорошему договориться и тайком связать слово за слово, если они подходят друг к другу. А если при этом еще спрятать все концы в воду и сделать вид, будто ничего не произошло… Что?
— Я сказал, заткнись! — закричал Джордж.
— Прости, я опять увлекся, — смущенно ответил словесный мешок.
— Куда подевался гидравлический молот?
— С ним, кажется, что-то случилось, — сказала блондинка в кепке.
— Лучше не начинайте этого со мной, — предупредил ее Джордж. — Всем стоять на месте, или я буду стрелять.
— Из чего? — спросила одетая в кепку леди.
Ее вопрос эхом повторили словесный мешок и черепахан, который неожиданно вернулся из своего небытия.
— Нельзя остановить то, чему суждено произойти, — сказала мудрая черепаха. — И тебя не избавит от этого даже твоя борьба.
— Знаешь, я давно хотела тебе кое-что рассказать, — смущенно произнесла белокурая леди. — Ты, конечно, меня не знаешь, но я о тебе достаточно наслышана.
— На самом деле? — спросил Джордж, которому это показалось удивительным.
— Надеюсь, ты готов сделать кое-какую мелочь для всей нашей компании, — сказала она.
— Эй, подождите минуту. Я для этого не готов.
— Джордж, тебя когда-нибудь учили принимать на себя ответственность?
— Нет, черт возьми! Меня этому никогда не учили! Из-под купола посыпались полчища объяснений. Они были одеты в красное трико и ловко сплетались друг с другом. Эти гибкие эквилибристы казались уверенными и непоколебимыми, но на самом деле выглядели бледно и неубедительно.
Впрочем, ситуация зашла слишком далеко. Я даже не знаю, кто бы выдержал такое. Черт! Куда же подевался кончик этой мысли? Через какую дыру вытекал сюжет? Неужели Джордж действительно менялся, превращался и трансформировался во что-то другое? И что, в конце концов, означали его коробки?
— Полегче, приятель. Успокойся, — шептал словесный мешок.
Он поддерживал Джорджа обоими плечами. Твердо, но мягко.
— Да полегче, ты, здоровый бугай, — закричал он в конце концов. — Я тебе что — подушка?
Джордж застонал и сжал ладонями голову. Она затрещала от боли. Он подозревал, что это была голова какого-то другого человека. Во всяком случае, раньше он таких головных болей не испытывал и, надо признаться, даже не знал, может ли их испытывать вообще.
Все более испарявшееся равновесие перекосилось в сторону и грозно закачалось в предвестии дурных намерений.