Новые приключения Эллери Квина
Шрифт:
— Мы должны вызвать полицию, — медленно произнес Грэматон.
Все испуганно посмотрели на Эллери, но он продолжал молча курить.
— Вы едва ли можете надеяться скрыть… убийство, — запинаясь, вымолвила мисс Имз.
Грэматон двинулся в сторону дома.
— Одну минуту, — заговорил Эллери, выбросив сигарету в озеро.
Грэматон остановился, не оборачиваясь.
— Вы дурак, Грэматон.
— Что вы имеете в виду? — буркнул художник, все еще стоя спиной к остальным.
— Вы действительно славный парень, каким кажетесь, — осведомился Эллери, — или же вы маньяк-убийца, каким вроде бы вас считают ваши жена, бывшая жена и друзья?
Грэматон
— Хорошо! — рявкнул он. — Я убил его!
— Нет! — крикнула Мими, приподнявшись с камня. — Нет, Марк!
— Незачем так горячиться, Грэматон, — заметил Эллери. — Ребенку ясно, что вы защищаете вашу жену — или думаете, что защищаете.
Грэматон опустился на валун.
— Это говорит в вашу пользу, — спокойно продолжал Эллери. — Вы сами не знаете, что натворила ваша жена, но, тем не менее, признаетесь в убийстве, которое, по-вашему, она совершила.
— Говорю вам, я убил его! — сердито повторил Грэматон.
— Убили кого, Грэматон?
Все снова посмотрели на него.
— Нет, мистер Квин! — воскликнула Мими.
— Это бесполезно, миссис Грэматон, — сказал Эллери. — Всего этого можно было бы избежать, если бы вам хватило благоразумия с самого начала довериться мужу. Бедняги мужья для того и существуют.
— Но Боркка… — начал доктор Вэрроу.
— Ах да, Боркка. Нам следует обсудить его. Но сначала мы должны обсудить очаровательную спину нашей хозяйки.
— Мою спину? — пролепетала Мими.
— При чем тут спина моей жены? — зарычал Грэматон.
— При всем — по крайней мере, почти при всем, — улыбнулся Эллери, зажигая очередную сигарету. — Закурите? Вы в этом здорово нуждаетесь… Понимаете, Грэматон, спина вашей супруги не просто красива — она красноречива. Пробыв в Натчитоке более недели, я имел удовольствие наблюдать ее несколько раз, и она всегда была обнажена — каковым и следует быть всему прекрасному. Фактически миссис Грэматон сама сказала мне, что вы настолько гордились ее спиной, что сами подбирали ей одежду, позволяющую выставлять спину на всеобщее обозрение.
Мисс Имз фыркнула, а Мими смертельно побледнела.
— Этим утром, — продолжал Эллери, — миссис Грэматон неожиданно появилась в плотном закрытом платье и длинном пальто, заявив, что больше не будет позировать для вашей фрески, центр которой занимает ее обнаженная спина. Все это произошло. Несмотря на то что, во-первых, сегодня необычайно жаркий день, во-вторых, вплоть до вчерашнего дня я сам видел ее красивую спину, как всегда, обнаженной, и, в-третьих, она прекрасно понимает, что значит лишить вас вдохновения в таком важном для художника предприятии, как фреска для Музея нового искусства, не дав никаких объяснений. И все же она внезапно прикрывает спину и отказывается позировать. Почему?
Грэматон посмотрел на жену, наморщив лоб.
— Сказать почему, миссис Грэматон? — мягко произнес Эллери. — Потому что между вчерашним вечером, когда я последний раз видел вас с обнаженной спиной, и сегодняшним утром, когда вы спустились к завтраку, произошло нечто вынудившее вас скрывать спину. Потому что прошлой ночью с вашей спиной произошло то, о чем вы не хотели рассказывать мужу, и о чем он непременно узнал бы, стань вы ему позировать. Я прав?
Губы Мими дрогнули, но она ничего не ответила. Грэматон и остальные ошеломленно уставились на Эллери.
— Разумеется, прав, — улыбнулся Эллери. — Я спросил себя: что же могло произойти ночью с вашей
— Портрет? — удивленно переспросила мисс Имз.
— Заметьте: прошлой ночью грудь лорда вновь кровоточила. Что за история! Вечером я оставил вас в студии, ночью благородный лорд кровоточил, а утром вы скрывали вашу спину… Имеет ли это какой-то смысл? Кровоточащий портрет мог быть дурной шуткой или даже, простите, сверхъестественным феноменом, но, так или иначе, доктор Вэрроу установил, что на картине человеческая кровь. Она должна была вытекать из какой-то раны. Чьей же? Лорда Грэматона? Исключено — портрет ранить не так легко. Это была ваша кровь, миссис Грэматон, и ваша рана, иначе почему вы боялись показывать спину?
— О боже! — пробормотал Грэматон. — Мими, дорогая…
Мими заплакала, а художник закрыл руками свою безобразную физиономию.
— Реконструировать происшедшее было несложно. В студии имелись признаки борьбы. На вас напали с мастихином. Мы нашли его в озере. Вы прижались к портрету той частью спины, где была кровоточащая рана; портрет лорда Грэматона в человеческий рост стоял у стены, так что ваша рана испачкала грудь лорда как раз в нужном месте — в полном соответствии с таинственной легендой. Очевидно, вы потеряли сознание, а Джефф — он был снаружи, когда я ушел, и должен был слышать звуки борьбы — обнаружил вас, перенес в вашу комнату, обработал рану и, будучи преданной душой, держал язык за зубами, так как вы умоляли его об этом.
Плачущая Мими кивнула.
— Мими! — Грэматон подбежал к ней.
— Но Боркка… — пробормотал доктор Вэрроу. — Я не понимаю…
Эллери щелчком стряхнул с сигареты пепел.
— Удивительно, на что только способно воображение, — усмехнулся он. — Кровь… исчезновение Боркки… явный мотив… след человеческого тела в лесу… убийство! Нелогично, но по-человечески вполне понятно.
Он затянулся сигаретой.
— Разумеется, мне было ясно, что нападавшим был Боркка. Вчера я слышал, как он угрожал убить миссис Грэматон, — к тому же он совершенно обезумел от ревности и обуревавшей его страсти. Что же произошло с Борккой? Окно в студии было открыто, хотя вчера вечером я видел его закрытым. Внизу, на газоне с анютиными глазками, обнаружились явные признаки упавшего тела — две глубокие борозды указывали, где приземлились ноги… Короче говоря, охваченный паникой, возможно, думая, что совершил убийство, и слыша шаги приближающегося Джеффа, Боркка выпрыгнул из окна студии в слепом желании спастись.
— Но откуда вам известно, что он сам упал со второго этажа? — нахмурилась Перл Энджерс. — Откуда вы знаете, что кто-нибудь — скажем, Джефф — не убил его, не выбросил труп из окна и не оттащил потом…
— Нет, — улыбнулся Эллери. — Следы тела тянулись через лес на значительное расстояние. В одном месте, как вы видели, они ведут в ежевичный кустарник, настолько густой, что я мог бы пробраться сквозь него, только ползя на животе. Если Боркка был мертв и убийца волочил его тело, как он мог протащить его через кустарник? Да и зачем ему было это делать? Он, безусловно, не стал бы ползти на четвереньках, волоча за собой труп. Было бы гораздо легче идти по ближайшей тропинке, как поступили мы. Поэтому, — Эллери поднялся и направился к скалистому перешейку, — было очевидно, что Боркку никто не тащил, а он сам полз на животе. Следовательно, он был жив и никакого убийства не произошло вовсе.