Новые приключения в Стране Литературных Героев
Шрифт:
Голос. Ах, прошу прощения! Я – Похвиснев! Чиновник для особых поручений! А скрыться мне непременно надобно от одного сумасшедшего. От Кюхельбекера. Не слыхали? И слава богу! Вообразите, сей безумец с чего-то взял, будто я распустил об нем в обществе ложный, позорящий его слух...
Сирано.
И это мне известно с давних лет! Кто, как не я, был жертвою клевет?Похвиснев. Одним словом, этот опасный дикарь дал мне пощечину, к счастию, наедине. Я, как благоразумный человек, смолчал, решил оставить без последствия, а он... он... (Всхлипывает.) Он, вообразите, меня еще и публично побил! Каков? Я и тут прибег было к начальству: дескать,
Гена. А, так вы от дуэли прячетесь? Хорош!
Похвиснев. Нет! Нет! Дуэль состоялась! Я, по несчастию, промахнулся, а он, по счастию, выстрелил в воздух!
Сирано.
Нет, ваш чудак все больше мне по нраву: Он смел, он правду прямо говорит, Он к подлости презрением горит, Но он к тому ж великодушен... Браво!Сэм. Только я не возьму в толк: чего же вы дрожите, ежели он вас пожалел?
Похвиснев. Я... Видите ли, господа... Я снова имел неосторожность сказать в обществе...
Сэм. Понятно! Ну, нет, сударь, таким мы не защита! А ну, убирайтесь, пока целы, не то я вам сам бока намну! «Одна нога здесь, другая там», – сказала лисица, угодив в капкан!
Похвиснев. Какое жестокосердие! Все против меня! (Исчезает.)
Сирано.
Подлец и трус!.. Но ваш поэт каков! Жаль, не дано мне знать его стихов.Гена. Ну, это-то как раз дело поправимое. Я сам, правда, наизусть не помню, но Архип Архипыч меня их переписать заставил. Пригодятся, говорит... Вот, например, слушайте:
«Злодеям грозный бич свистит И краску гонит с их ланит, И власть тиранов задрожала...»Или нет, лучше я вам другие прочту. Те, которые он сочинил, когда про смерть Пушкина узнал...
«Блажен, кто пал, как юноша Ахилл, Прекрасный, мощный, смелый, величавый, В средине поприща побед и славы, Исполненный несокрушимых сил...».Здорово, правда?
«А я один средь чуждых мне людей Стою в ночи, беспомощный и хилый, Над страшной всех надежд моих могилой, Над мрачным гробом всех моих друзей. В тот гроб бездонный, молнией сраженный, Последний пал родимый мне поэт... И вот опять Лицея день священный, Но уж и Пушкина меж вами нет...».Сирано (растроганно).
Мой бог! Какое сердце! Что за ум! Как живо в нем святое чувство – дружба!.. Нет, нет, здесь объяснять совсем не нужно, Куда его зовет полет свободных дум! Безумец? Да! Как славный Дон Кихот, Как я, простите мне мою нескромность... И где ж постичь души его огромность Тому, кто мелко мыслит и живет, Кто в пошлости влачит свой жалкий век, Кто сумасшедшим вслух зовет героя?.. Уверен я: поэт и человек, Он должен был за правду стать горою, И, видя, что вокруг царит порок, Он в ножнах шпаги удержать не мог!Гена. Точно! Так все и было!
Сирано.
Их? Расстрелял? За правду?.. Черт возьми! Хотел бы я быть с этими людьми!Гена. Да, это здорово было бы! Только... (Вздохнул.) Нельзя!
Сирано.
Вот как? Вы обижаете меня! Зачем же я тогда рожден солдатом? С кем быть в беде мне, если не с собратом, А он мне больше, чем собрат, – родня! Роднее вы не сыщете вовек На всей земле, как ни вращайте глобус... Да, кстати. А каков был человек, С которого и вылеплен сей образ?Гена. То есть каким Кюхельбекер на самом деле был? Да вот таким и был, как в книге описан!
Сирано (дружелюбно и чуть снисходительно рассмеявшись; так смеется человек, хорошо относящийся к собеседнику, но несколько сожалеющий о его, собеседника, наивности и неосведомленности).
Простите... Здесь пристала бы серьезность, Но, право, вы ударились в курьезность! Читателям всех просвещенных стран Известно: мой творец – Эдмон Ростан. Но уж не знаю, кстати ли, не кстати ль Напомнить вам, что я и сам писатель. Я и творец, и я же персонаж: Два облика в одном – слуга покорный ваш. И двусторонне ведомо мне, как И из какого все печется теста... Поймите, друг мой: тот де Бержерак, Что жил на самом деле, как известно, Был... как сказать... похож и не похож На то, что зрите вы перед собою. Он был нельзя сказать, чтобы пригож, Но уж не так носат. Притом, не скрою, Он не чурался дружества вельмож И ими был, увы, пригрет порою... Короче: он – одно. Другое – я. И в этом участь славная моя!Гена. Ну, что вас Ростан выдумал, это я как раз знаю... То есть не совсем выдумал, но все-таки много такого добавил, чего у настоящего Сирано де Бержерака не было. Честно говоря, сперва я думал, что и с Кюхельбекером у Тынянова так же было. Но, оказывается, нет, ничего подобного! Архии Архипыч мне точно сказал: у настоящего, говорит, исторического писателя совсем другая задача. Для него главное – не просто из головы придумать, а все изобразить точно, как было. Какими все эти люди в действительности были. По документам, по воспоминаниям.
Сирано (скучающе повторяет).
Как было... И какие люди были...(Пылко.)
О нет! Фантазия прекрасней были!Гена. Вот и я сперва примерно то же сказал. А Архип Архипыч: эх, говорит, Геночка, легкомысленное ты существо! Если бы люди не интересовались тем, каким их прошлое было на самом деле, это значило бы, что они... ну, заболели, что ли. Как бы память потеряли. Конечно, говорит, восстанавливать все это очень-очень трудно, до конца даже и невозможно, но стремиться к этому совершенно необходимо. Понимаете? Я ведь потому-то вам и сказал, что нам с вами никак нельзя на Сенатской площади очутиться...