Новые работы 2003—2006
Шрифт:
«Современный язык – камни с надписями, из которых ничего не сделать» [453] – характеристика, данная в 1950 году, выразительна и точна и для гораздо более раннего времени, перекликаясь со сказанным Винокуром в 1923 году об окаменевшей номенклатуре «вместо реальных вещей».
Этот язык действительно окаменел, слова в нем резко сузили смысл, [454] приобрели прочную «идиоматику» (скажем, слово «предрассудок» неудержимо влекло за собой атрибут «буржуазный»: он как бы сам наворачивался на язык даже тем, кто не видел никакого смысла в этой синтагме). Их заучивали (запоминали) и использовали исключительно в устоявшихся словосочетаниях. Приведем только один пример, демонстрирующий, как (и только так – не иначе) писали в послевоенное семилетие (1946–1953) о литературе, – тогда слова о «камнях с надписями» поразят своей адекватностью.
453
Письмо
454
Ср. о десемантизации, замеченной в конце 20-х годов отечественными филологами, но затем исключенной из поля их внимания: «…В результате почти полной утраты сигнификата знак становится ситуативным и его функционирование ритуализируется» (Романенко А. П. Особенности организации семантики «советского языка» (культурологический аспект) // Русский язык сегодня. 2. Активные языковые процессы конца ХХ века. М., 2003. С. 254).
«Но опасность отрыва от боевых тем современности в те годы для поэта была вполне реальной ‹…› Однако постепенно, под непосредственным влиянием практики социалистического строительства, в котором год от году все более активно участвовали многие советские писатели, под воздействием идей Коммунистической партии, которые оказывали все более широкое и благотворное влияние на партийных и беспартийных советских литераторов, рост Н. Тихонова активно продолжался. Освобождаясь от влияния формализма, все более активно приобщаясь к новым темам и образам, порожденным социалистической новью, учась мастерству у великих классиков-реалистов – Пушкина, Лермонтова, Некрасова, претворяя в своей литературной работе опыт Маяковского, Н. Тихонов постепенно выходил на большую дорогу подлинно советского, реалистического искусства ‹…› С каждым годом становилось ясней и ясней, что борьба за метод социалистического реализма в поэзии неизбежно означает активное утверждение поэтических принципов Пушкина, Лермонтова, Некрасова, что эта борьба есть одновременно ниспровержение и отрицание так называемых условных поэтических приемов символической, акмеистической, футуристической поэзии». [455]
455
Тарасенков Ан. Николай Тихонов (1954) // Тарасенков Ан. Поэты. М., 1956. С. 155.
Весь текст поддается членению на синтагмы, из которых можно (и только из них – как из единственно возможных строительных блоков) складывать другие тексты:
опасность отрыва от, под влиянием (того-то или сего-то), освобождаясь от влияния (чего-либо плохого), под воздействием идей Коммунистической партии, все более активно, активное утверждение, социалистическое строительство, учась мастерству, подлинно советское, борьба за…
В сфере публичной речи получили преобладание следующие процессы.
1. Резкий рост пейоративных значений и приобретение нейтральными прежде словами пейоративной окраски, как, напр.: мистика, идеалистический (в противовес материалистическому), собственник (и все относящееся к собственности). Слово частник стало специальным обозначением собственника в годы нэпа, исчезло вместе с ним и возродилось в 60-е годы – только в применении к водителю, занимающемуся незаконным по советским понятиям извозом.
Уже нельзя было, например, попросту сказать: «он разбогател». Ситуация, при которой это слово могло понадобиться, возникала лишь в одном случае – на уголовном процессе. Вместо этого ввели позже слово «благосостояние», но в применении исключительно ко всему «народу», а не к отдельному лицу.
Прибыль, выручка, барыш, выгода, польза, нажиток – все это обилие синонимов как метлой смело.
Предки понимали возможность нечестной наживы: Как нажито, так и прожито. Но в основном-то все же – Не деньги нас наживали, а мы их нажили.
Зато в Толковом словаре Ушакова в 1938-м «сталинском» году нажива сопровождена уже стилистической пометой «неодобр.» и расшифрована исключительно как легкий доход. Пример – единственный: Погоня за наживой. Через двадцать лет, в «хрущевском» 1958-м, это значение как единственное стабилизирует уже и Академический словарь: легкий нетрудовой доход; наживание денег, материальных ценностей. Приводятся соответствующие примеры из Толстого (так карты века легли, что он очень помог большевикам своим морализированием; но им вообще тогда многое легло в масть) – «Все эти люди… наживают деньги так, что при наживе заслуживают
Появились и пошли в рост слова-ярлыки – например, пошлость: очевидна была политическая подкладка, но неочевидна семантика; эта семантическая опустошенность – в противовес прежней – пародируется в стихах Олейникова 1932 года: «Когда ему выдали сахар и мыло, / Он стал домогаться селедок с крупой. /… Типичная пошлость царила / В его голове небольшой» («Неблагодарный пайщик»). Возникали и слова-приговоры, о них наслышаны и не очень искушенные в родной истории люди. Ярлык мог легко превратиться в приговор; так в августе 1946 года стал «пошляком» М. Зощенко, [456] за чем последовало исключение из Союза писателей и полное отключение от печати.
456
«Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в низменных и мелочных сторонах быта» (Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград»: Сокращенная и обобщенная стенограмма доклада т. Жданова на собрании партийного актива и на собрании писателей в Ленинграде. [М.,] 1946. С. 5); «Предоставление страниц “Звезды” таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо…» (постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» // Культура и жизнь, 20 августа 1946 г., № 6. С. 1).
Изменив «после Сталина» свой вес в судьбе человека, такая лексика оставалась важным инструментом управления: «вбрасывалось», как сказали бы сегодня, в информационные каналы слово – непременно в контексте официозного текста, – и дальше оно уже начинало гулять, для всех понятное, играющее роль вырванной ноздри или нашитого на одежду знака. Так, скажем, в эпоху Хрущева вошли слова «излишества» и «украшательство» – и приобрели значение приговора профессиональной репутации и вообще карьере архитектора (можно было просто сказать: «Ну это тот, у которого излишества…»). Хрущев объявил об отказе от архитектурных излишеств и строительстве домов по типовым проектам для скорейшего расселения людей из коммуналок. Это сопровождалось резким отказом от предшествующих «сталинских» архитектурных вкусов, подкрепленным соответствующим партийным постановлением. [457] Бытовали оба слова лет десять, но забыли их быстро, вскоре же после отставки Хрущева. Пейоративное значение одного из них успел поддержать своими стихами Б. Слуцкий:
457
«Получила широкое распространение внешне показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами. ‹…› Особенно большие излишества допущены архитектором Рыбицким в доме на улице Чкалова ‹…› Так, например, в г. Москве в жилых домах по улице Горького ‹…› в угоду показному украшательству применены многочисленные колонны, портики, сложные карнизы…» (Из постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» от 4 ноября 1955 г.).
2. Формирование реестра ключевых слов.
Т. В. Шмелева, вводя важное понятие-термин «ключевые слова текущего момента» (КСТМ), обосновывает его «очевидным» фактом -
«…Каждый “текущий момент” выдвигает в центр общественного сознания фрагмент словаря, заключающий в себе понятия наиболее значимые, обсуждаемые повсеместно – в парламенте и в очереди, в парламенте и в печати…» -
и этим сразу переводит разговор в постсоветское время, поскольку, как сама же она и пишет дальше, в советское время
«язык каждого нового текущего момента задавался “сверху”, что делало его в известной степени сакрализованным и практически исключало обсуждение, анализ, критику…». [458]
458
Шмелева Т. В. Ключевые слова текущего момента // Collegium: Международный научно-художественный журнал. [Киев, ] 1993. С. 33. Так же далеки ключевые слова советского времени, о которых пойдет речь, от тех ключевых концептов, реально, а не виртуально лежащих в основе русской языковой картины мира, которым посвящены яркие работы А. Вежбицкой и восходящие к ним, по утверждениям самих авторов, работы А. А. Зализняк, И. Б. Левонтиной и А. Д. Шмелева (напр., книга «Ключевые идеи русской языковой картины мира». М., 2005).