Новый клан

Линдскольд Джейн

– Я знаю, что это так.
– Стефани улыбнулась ему гораздо теплее, чем она когда-либо думала, что могла бы.
– Но мы действительно предпочли бы не разрушать твою жизнь.

– На самом деле, я сделал все это сам.
– Герман выдавил из себя кривую улыбку.
– С другой стороны, это звучит так, как будто ты думаешь, что есть способ избежать этого.

– Конечно, есть.
– Улыбка Стефани превратилась в ухмылку древесной кошки.
– Мы позволим им похитить тебя.

– Что?
– Герман моргнул, глядя на нее.

– Послушайте, в отличие от предоставления

несовершеннолетнему вещества, изменяющего сознание или настроение, похищение является уголовным преступлением класса А. Минимальное наказание составляет десять стандартных лет; максимальное - тридцать. Если при этом будет применено насилие или угроза применения насилия, то в этом случае судья может накинуть еще до пятнадцати стандартных лет. И в глазах закона не имеет значения, было ли похищение успешным или нет, Герман. Все, что им нужно сделать, это предпринять попытку, и мы их поймаем.

– Но...
– начал он, затем замолчал.
– Как, по-вашему, все это сработает?
– медленно спросил он.

– Ну, плохая новость в том, что если мы арестуем ее за попытку похищения, правда о бака бакари почти наверняка выплывет наружу. Особенно, если мы арестуем Фрэнка за то, что он подсыпал мне в напиток. И, честно говоря, нам нужно, чтобы это произошло, потому что маловероятно, что бака бакари сразу же признают незаконным, если вообще признают. Поэтому мы должны быть в состоянии предупредить людей о том, что это существует и каковы его последствия. Это в значительной степени самый минимум, Герман.

Он мрачно кивнул.
– Я знаю. И это означает, что мне придется признаться доктору Бонавентуре, прежде чем мы пойдем дальше. Я не могу огорошить ее тем, как это отразится на ЦМИА.

– Да, не можешь, - согласилась Стефани.
– И рассказав ей, ты также, по крайней мере, уменьшишь часть ущерба для себя, когда это тоже станет достоянием общественности. Ты расскажешь своему боссу все, включая то, что ты пытался исправить ситуацию, только для того, чтобы обнаружить, что она вышла из-под контроля, когда Фрэнк вступил в контакт с Орджисон. После этого ты сотрудничал только из-за ее угроз насилием. Что возвращает все это к ней как к главной движущей силе.

– Это правда.
– Плечи Германа поникли, но в его тоне слышалась нотка недоверия.
– Я буду выглядеть полным наивным идиотом, но, по крайней мере, не как торговец наркотиками для невинных молодых людей. Что дальше?

– Далее ты связываешься с доктором Орджисон. Ты дашь ей знать, что признался Бонавентуре, и какой при этом был конечный результат. Затем ты даешь ей понять, что - даже если ты потеряешь свою работу - не заинтересован в том, чтобы принять ее предложение. Вот тогда мы и посмотрим, как они попытаются тебя похитить. Может быть, не сразу, но не более чем через день или около того.

– А потом?

– И тогда мы позволим им зайти достаточно далеко, чтобы не было возможности уклониться от обвинения в похищении. В этот момент набрасываемся мы с Карлом.

– Только вы двое?
– Герман выглядел так, словно изо всех сил старался не показаться скептиком, и Стефани усмехнулась.

–

На самом деле, думаю, мы могли бы с этим справиться. Но, как я уже сказала, мы это обсуждали с шефом Шелтоном. Он уполномочил Карла - ну, меня, поскольку Карл не хотел лететь вновь сюда на случай, если Орджисон следит за тобой, - организовать операцию. Мы не можем сфабриковать улики против Орджисон, но мы можем, черт возьми, позволить ей изобличить саму себя. И шеф согласился предоставить рейнджера Леттбриджа и рейнджера Джедрусински в качестве прикрытия. Они будут достаточно близко, чтобы вмешаться, если нам это понадобится. Но мы бы так же быстро убедились, что держим их вне поля зрения, если они нам на самом деле не будут нужны.

– Понятно.
– Облегчение Германа было очевидным, хотя было также ясно, что он далеко не в восторге от всей этой идеи. Стефани не могла винить его за это, но она только сочувственно улыбнулась, откинулась назад и стала ждать.

Несколько минут он сидел молча, затем кивнул и выпрямился в кресле.
– Хорошо, - сказал он.
– Давайте сделаем это.

* * *

Стефани была довольна, когда Герман спросил, будет ли Корделия присутствовать при его беседе с Глинис Бонавентура.
– Потому что ты можешь подтвердить, что я сказал тебе и Джессике, что сожалею о сделанном мной, прежде чем мне кто-то угрожал.

Беседа с Глинис была такой же болезненной, как он и боялся, даже по ожиданиям. Как и ожидалось, она чувствовала гнев, предательство и даже вину за то, что ее собственная одержимость открытием, а не развитием, привела к тому, что Герман принял несколько неразумных решений.

– Я хотела бы верить, что эта твоя смесь - как они ее называют? бака бакари - имела какое-то отношение к тому, что ты вел себя так неразумно. Судя по тому, что ты сказал, это действительно приводит к излишней самоуверенности.

– Вполне возможно, - признал Герман.
– С тех пор как я перестал ее делать, я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, как я вообще мог решить, что это отличная идея - сделать ее для кого-то еще, не проверив, есть ли у нее какие-либо долгосрочные кумулятивные эффекты. Я верил в то, во что хотел верить

– Что кажется распространенным побочным эффектом, - задумчиво сказала Глинис.- Очень хорошо. Я тебя не уволю. На данный момент этого достаточно. Дай мне время подумать о следующих шагах для ЦМИА.

Встреча закончилась повторными извинениями и обещаниями хорошего поведения, прежде чем вдумчивая доктор Бонавентура откланялась.

Когда ее аэрокар превратился в точку на горизонте, Корделия повернулась к Герману.
– Теперь переходим к следующей части. Тебе нужно связаться с доктором Орджисон.

– Правильно! У меня нет хороших причин откладывать, и масса плохих.

Он набрал вызов, на который был незамедлительно дан ответ.
– Доктор Орджисон, это Герман Мэй, но вы же знаете это. Мне жаль. Я немного нервничаю по этому поводу, учитывая то, что вы сказали на нашей последней встрече.