Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая
Шрифт:
После побоища установилась удивительная тишина. Очередь удлинилась, но никаких споров и пререканий больше не наблюдалось. Даже тон разговоров как-то незаметно сошел на шепот. Мрачная тишина, перемешиваемая шелестом шушуканий, окутала терминал. Я различал лишь обрывки фраз — «безумие», «надеюсь, людям хотя бы окажут помощь», «кто-то должен за это ответить». Какая-то женщина плакала, причитая, что СБ побила и увела ее мужа, а ведь он ничего плохого не сделал, и она не знает, где теперь его искать.
Тишину нарушала лишь кощунственно доносившаяся из динамиков легкая и спокойная музыка, под которую впору было прогуливаться по магазинам
— Это ужасно, — пробормотал я, помотав головой, будто стараясь согнать с себя наваждение. — Я просто не верю в то, что видел. Как они могли так поступить?!
Мой собеседник ответил ироничной улыбкой, мол, «я же говорил, что наши жизни здесь ничего не стоят». Я вспомнил рассказы родителей из их прошлого, о том, как на начальных этапах становления селения полковник Симоненко железной рукой пресекал выступления недовольных. Может быть, иногда действительно требуется жесткость, чтобы сохранить порядок. Но неужели это было оправдано в этой ситуации? Может быть. Может быть, если бы не вмешательство СБ, то в драке пострадало бы больше людей. И все-таки мне кажется, что лупить дубинками всех без разбору было совсем необязательно.
— Откуда ты… э-э-э… Димитрис, да? — спросил Андерс, видя, что я раздавлен зрелищем этой бессмысленной драки. — Я знаю в Греции лишь четыре «зеленых зоны»: Янина, Трикала, Арта и селение Новая Надежда невдалеке от Ларисы. Держу пари, ты родился в одной из них.
— Я из Генераторного. Это около Олтеницы. В Румынии. Я не грек, просто имя такое. Долгая история.
— О. Я думал, оттуда никого не успели эвакуировать. Твои родители?..
— Они… не смогли уехать со мной.
— О, мне очень жаль. Поверь, я знаю, каково это — разлука с близкими.
Он тяжело вздохнул.
— Сколько тебе — семнадцать?
— Пятнадцать, — признался я. — А что же вы? Откуда вы, мистер Андерс?
— Я провел последние семь лет в Новой Софии. Это небольшое селение в Болгарии, под протекцией республики Ловеч. Там хорошо. Я даже начал надеяться, что там и умру. Но, похоже, не судилось.
— Давно вы здесь?
— Да нет… Всего сутки. Меня запихнули в автобус вместе со стариками и малыми детьми, хотя я говорил, что не хочу никуда уезжать. Успели улететь на последнем самолете, поднявшемся из Ловеча перед бомбежкой.
— Повезло, — кивнул я, узнав в этой истории свою.
— Повезло? — он невесело усмехнулся. — Ну, может, будь я молод, как ты, то да, радовался бы. Но старики смотрят на мир по-другому. Двадцать лет назад я оставил свою жену, двух детей и одну ногу в Копенгагене, над которым взорвалась термоядерная бомба — лишь потому, что одна крошечная страна входила в один большой альянс. Все, что было после этого — это не жизнь. Так, тени, воспоминания. Я смотрю на смерть иначе, чем молодежь. Для меня это будет скорее… возвращением домой. Туда, где все, кого я любил.
Слушая Андерса, я вспомнил наставления родителей, которые слышал с самого детства. Они никогда не одобряли отчаяния и меланхолии: ни мама, ни папа. Никогда не опускали рук. Они боролись за жизнь, и меня научили бороться.
— Но ведь вы же не остались тогда в Копенгагене! Вы предпочли жить! — сказал я. — И неужели за те двадцать лет, которые прошли, вам нечего вспомнить хорошего?
— Я был тогда еще молод, — он снова горестно усмехнулся. — Но ты прав, конечно. Безусловно, прав. И все-таки… Я сижу тут и думаю: что я здесь делаю? Ни в Сент-Этьен, ни еще куда-нибудь мне пройти не дадут. Кому нужны старперы, да еще и с больной ногой?
Мне внезапно стало жаль этого отчаявшегося старика.
— Вы ели что-нибудь с тех пор, как оказались тут? — прямо спросил я.
— О, ну что ты, Димитрис, не надо. Я понимаю, куда ты клонишь. Но я, в конце концов, не какой-нибудь попрошайка. Я был бы в состоянии купить себе еды. Только вот с моей ногой сложно доковылять до этого автомата и выстоять там очередь…
— Тогда я пойду и возьму что-нибудь себе и вам, — решительно заявил я.
— Нет, ну что ты, не стоит.
— Мне совсем не составит труда. Заказывайте!
— Ну, ладно, возьми мне быстрый обед, как его, «Taberu», самый простой.
— Это же гадость редкая!
— Недорого и питательно, в самый раз, чтобы утолить голод.
— Ну как хотите, — не стал спорить я, про себя решив, что возьму ему что-то получше.
— Только будь осторожен. Все рестораны в терминале позакрывали, а вокруг пищевых автоматов ошивается народ, обезумевший с голоду. Они готовы на все.
— Не беспокойтесь!
Но не прошло и пяти минут, как я понял, что беспокоиться все же стоит. В закоулке терминала, где разместилось полдюжины продуктовых автоматов с ярко светящимися витринами, царило противоестественное оживление. Несмотря на внимание нескольких сотрудников СБ, следящих за происходящим с верхнего этажа терминала, здесь вот-вот тоже могла вспыхнуть потасовка. На людей, которым было чем рассчитаться и которым удавалось получить из автомата бумажный пакет со съестным, сразу наседали попрошайки — кто с жалобными просьбами, а кто и с требованиями с ноткой угрозы.
Молодая азиатка с грудничком, которую я приметил незадолго перед потасовкой, грустно сидела на полу, опершись спиной о колонну, и провожала людей с пакетами долгим печальным взглядом. В уголках ее больших глаз блестели слезы. Я не сомневался, что кто-нибудь непременно пожалел бы эту миловидную девушку с младенцем, но она не попрошайничала — то ли стеснялась, то ли совсем утратила присутствие духа.
Мне пришлось прождать минут сорок, прежде чем я оказался перед вожделенной громадой пищевого автомата, сквозь бронированное стекло которого на меня смотрели веселенькие этикетки. Я приложил палец к детектору, чтобы компьютер мог распознать мою личность и проверить остаток на финансовом счете. Сейчас было не до здорового питания, так что взял себе и Андерсу по супер-большому горячему комбинированному обеду «Fast&Cool» с газировкой. Это была синтетическая еда, вкусная благодаря усилителям вкуса и богатая питательными веществами, необходимыми человеческому организму. Призадумавшись, я заказал дополнительно еще пять порций.
Когда я получил в руки увесистый пакет, рядом сразу появился исхудалый мужчина с горящими глазами.
— Брат, пожалуйста. Я три дня не ел!
Его тут же оттолкнула локтем стервозная женщина, которая на моих глазах собачилась с людьми в очереди к пропускным пунктам в Сент-Этьен.
— Неправда, он уже жрал сегодня! Поделись со мной, со мной!
— Пожалуйста… — ее оттолкнул еще один мужчина. — Дай!
Развернув пакет, я раздал напирающим на меня людям четыре обеда, попросив их поделиться, но за еду тут же началась потасовка. Несколько попрошаек продолжали лезть ко мне, хватая за рукав и едва не вырывая из руки пакет с оставшимися порциями.