Новый мир. Книга 3: Пробуждение

Забудский Владимир

Правительство обязывало каждую из этих компаний выделять часть средств на профсоюз, который, среди прочего, будет ответственен за социальную адаптацию сокращенного персонала. Профсоюзы были объединены в ассоциацию с громоздким названием АППОС (Ассоциация профсоюзов подрядчиков оборонного сектора), которая и координировала все проекты в этой сфере. Под эгидой АППОС были открыты «Тихие сосны» и подобные им реабилитационные центры, работали кабинеты психологов, и функционировала сеть бесплатных клиник «Опора». На первый взгляд все выглядело радужно, особенно если судить по картинке в средствах массовой информации. Но при более близком знакомстве с этими проектами, какое «посчастливилось» иметь и мне, это впечатление

рассеивалось.

Щедрые дозы тринозодола и прочей дряни, которые выписывали врачи из «Опоры», не задавая много вопросов, и бессмысленные лекции, которые посещали лишь для того, чтобы формально отметиться и не лишиться льгот от профсоюза, никак не помогали снова сделать людей, искалеченных войной и наркотиками, полноценными членами общества. Проекты АППОС были направлены лишь на то, чтобы утихомирить, скрыть подальше от глаз и крепко держать в узде бывших питомцев ЧВК, которых их собственные бывшие работодатели считали опасными и непригодными для мирной жизни. Целью этих проектов была не интеграция в общество, а изоляция от него. Можно было спорить о том, не было ли так лучше и безопаснее для окружающего мира. Но это точно не было хорошо и справедливо по отношению к людям, которых фактически хоронили еще при жизни.

Миротворцы, которых после войны уволилось со службы даже больше, чем наемников — не менее миллиона трехсот тысяч, тоже сталкивались с проблемами. С ними сталкивались любые ветераны любых войн, какие только велись в последние несколько сот лет. Но их ситуация не была и близко не так плачевна, как наша. Начать стоило с того, что в Объединенных миротворческих силах прием стимуляторов был строго ограничен. В войска поставлялись лишь наиболее безопасные и хорошо протестированные препараты. Они все равно несли организму вред, но несравнимо меньший, чем более жесткие и эффективные аналоги. Лишь в нескольких воинских частях программа биостимуляции была настолько же сильна, как в ЧВК. И ни в одной из них она не доходила до таких крайностей, как это было в «Железном Легионе».

Что не менее важно, в обществе культивировались почтительное и трепетное отношение к ветеранам-миротворцам. Всегда есть те, кому плевать. Но немало находилось и тех, кто прилагал усилия, чтобы фронтовики не забывали, как многое они сделали. Когда каждый день видишь взгляды и слышишь слова, полные благодарности, со стороны женщин, стариков, детей и даже других парней, кто пробыл всю войну на гражданке — это на самом деле помогает.

Наконец, в-третьих, ветеранское движение среди миротворцев было на очень высоком уровне. На просторах всего Содружества наций и вне его развернуло деятельность Общество ветеранов — крупнейшая общественная организация, членами которой числились свыше двух с половиной миллионов человек, когда-либо служивших в Объединенных миротворческих силах. Годовой бюджет общества, наполняемый за счет помощи от правительства и благотворительных взносов от частных доноров, превышал 4,5 миллиарда фунтов. У общества были филиалы в 79 крупнейших городах Содружества и более 700 ячеек в мелких населенных пунктах и при различных организациях. Их активность во всех сферах общественной жизни и присутствие в информационном пространстве были так сильны, что сложно было найти человека, даже из числа махровых обывателей, который бы не слышал об обществе и его деятельности.

Конечно, и тут действительность была менее радужной, чем рекламные ролики. На просторах Всемирной паутины можно было прочитать немало эмоциональных откровений ветеранов-миротворцев, которые были поначалу воодушевлены деятельностью общества, но быстро в ней разочаровались и теперь называли общество раздутой бюрократической машиной, пропитанной духом наигранного патриотизма, которая способна была по-настоящему эффективно выполнять лишь две вещи — осваивать бюджетные

средства и демонстрировать видимость своей полезности. И все-таки это было несравненно лучше, чем альтернатива, которая была предоставлена ветеранам ЧВК.

Даже в большей степени, чем миротворцы, мы инстинктивно держались себе подобных. В отличие от последних, мы не купались в любви общества. Люди относились к нам с недоверием и опаской. Так что пропасть между нами и всеми остальными была особенно глубока. Лишь те, кто сам прошел сквозь то же, что и мы, способны были без слов прочувствовать горечь, скопившуюся у нас в душе, и разделить страхи, от которых мы просыпались ночью в холодном поту. Но проекты АППОС не вполне удовлетворяли этот спрос. Мне (и я, к счастью, был в этом не одинок) противно было переступать порог заповедников для планктона и смотреть, как живых людей превращают в овощи.

В июне 94-го я впервые всерьез заинтересовался тем, существуют ли альтернативы. Но после пары часов странствий по Всемирной сети, прочтения нескольких статей и пары форумов я пришел к выводу, что подобные инициативы предпринимались неоднократно, но никогда не доводились до конца. Это показалось мне странным. К счастью, Большой Пит Хендрикс, с которым я был в те времена еще во вполне нормальных отношениях, познакомил меня с Чако Гомезом — парнем с юридическим образованием, а также бывшим офицером ЧВК, который, как выразился Пит, «тоже страдает фигней с этими обществами». Часа разговора с Чако по видеосвязи мне оказалось достаточно, чтобы понять, что происходит.

Гомез был в числе сотни участников учредительного собрания Независимого союза отставников — контрактников (НСОК), которое состоялось в Сиднее еще в ноябре 93-го. Но с того самого пресловутый союз не смог собраться больше ни разу. Виной всему были иски, которыми забросали его юристы АППОС якобы из-за того, что «носок», как ласково прозвали организацию, незаконно выдает себя за профсоюз, которым на самом деле не является. В начале 94-го группа активистов из Киншасы попытались зарегистрировать так называемую Ассоциацию частных военнослужащих (АЧВ), но ей было отказано в государственной регистрации по формальным причинам. Ее учредители до сих пор силились преодолеть бюрократические препоны. Движение «Фенникс», которое основала пара выходцев из «Глобал Секьюрити», и вовсе было запрещено судом по иску каких-то небезразличных граждан. Суд усмотрел в ее деятельности «признаки скрытой политической партии» и «пропаганды идей, которые противоречат общественным устоям». Можно было отыскать и иные примеры.

— Вот каков расклад, — объяснил мне Чако, когда мы с ним наконец встретились за чашкой кофе в одну субботу после нескольких плодотворных дискуссий по видеосвязи. — Невозможно создать никакое движение ветеранов ЧВК в масштабах Содружества. Любые поползновения встречаются с нападками АППОСа. Они хотят сохранить свою монополию, держать нас под контролем. А чего хотят корпорации, тому способствует и государство. Так что вдобавок к террору со стороны их юристов мы получаем молчаливый саботаж со стороны бюрократической машины, все эти глупые отказы в регистрации, проверки, судебные запреты. «Не высовывайтесь, болваны», — красноречиво намекает система.

В голосе Гомеза звучали неприкрытые усталость и разочарование.

— Но ты ведь не опустишь руки? Ты потратил на это много сил и времени.

— Это бесполезно, Димитрис. Бороться с системой юридическими методами — все равно что сражаться с ветряной мельницей. Я — юрист, и знаю, о чем говорю. А выйти на улицу с протесом — верная дорога за решетку. Среднестатистический гражданин не поддержит наемников, которые выступают за какие-то там свои права. Он еще порадуется, когда этих подозрительных типов уберут с площадей и закроют. А что еще мы можем сделать? Третьего пути я не вижу.