Новый мир. Книга 4: Правда
Шрифт:
Не переставая глядеть на меня, он протянул мне флэшку — и миг спустя она уже была у меня в ладони.
— Если моя биография навела тебя на мысль о том, что я убийца, вынужден тебя разочаровать, — угрюмо молвил я, пряча флэшку в карман.
Герман в ответ лишь усмехнулся и, не развивая больше этой темы, посоветовал:
— Этот носитель способен воспроизводить информацию. Умный человек ознакомился бы с содержимым с носителя непосредственно, находясь в безопасном месте, вне Сети. И уничтожил бы носитель так скоро, как возможно. Если данные, которые тут содержатся, попадут на обычный компьютер или комм, подключенный к Сети — очень скоро они будут обнаружены
Я лишь молча кивнул, давай понять, что понимаю это и без него.
— Ты затеял опасную игру, Димитрис, — молвил он напоследок. — Впрочем, у тебя есть на то серьезные причины. Надеюсь, ты добьешься своего.
— Спасибо.
На обратном пути дед привел нас в Манилы. Это место мало походило на поселения, какие мне приходилось видеть на пустошах прежде — ни внешней стены с бдительной охраной, ни контрольно-пропускных пунктов, заходи кто хочешь, делай что хочешь, занимай любое из множества пустующих зданий. Обитали здесь, на глаз, сотни две людей, не больше. Со стороны сложно было судить, существует ли тут хоть какое-то подобие организации и иерархии. Я обратил внимание на ряд теплиц, а также поголовье одомашненных северных оленей, присутствие которых удивило меня не меньше, чем слова об обитающих на пустошах медведях.
Дед-проводник провел нас к зданию, где прежде был размещен местный аэропорт. Взлетно-посадочная полоса, судя по ее виду, и прежде подходила лишь для маленьких и очень неприхотливых самолетов, а сейчас и вовсе была непригодной. При желании здесь смог бы сесть вертолет или конвертоплан, но, судя по всему, и такое случалось тут нечасто. Само здание аэропорта было превращено в некое подобие трактира, магазина и гостиницы — нечто подобное существовало практически в каждом полудиком поселении. За скромную плату удалось заполучить у пожилого мужика, с которым я смог худо-бедно объясниться по-русски, по большой порции сытного супа с овощами и олениной и по маленькой комнатке с кроватью.
Суп принесла колоритная девица лет шестнадцати-семнадцати, принадлежащая к местной народности, которая, как я узнал от деда, называлась коряками. Девушка выглядела такой же дикой, как и местность вокруг, и прятала глаза так, словно боялась чужаков. Увидев, что я рассматриваю девицу, хозяин подошел ко мне и без стеснения поведал, что она может навестить меня в моей комнате за небольшую плату. А если мне не по нраву корячки, то тут неподалеку есть «русская девушка Наташа, светленькая», которая тоже это все может.
— Нет-нет, спасибо, — поспешил заверить я.
Молча пообедав, мы с Хуаем, счастливые избавлению от общества друг друга, разошлись по комнатам, где нам предстояло ожидать наступления ночи, под покровом которой мы сможем уплыть. Закрыв дверь на защелку, сняв верхнюю одежду и положив на тумбу пистолет, снятый с предохранителя, я умостился на кушетке и начал вертеть меж пальцев флешку, ради которой преодолел много тысяч миль и подверг себя огромному риску, истинная цена которого станет понятна лишь тогда, когда я снова ступлю на территорию Содружества. «Надеюсь, оно того стоит», — подумал я с волнением, нажимая на кнопку, активирующую воздушный дисплей, и выбирая первый по порядку файл.
Время, оставшееся до наступления темноты, пролетело незаметно.
§ 3
Жаркое австралийское солнце заметно отличалось от тусклого камчатского. Глядя на него сквозь зеркальные стёкла очков-авиаторов, я признался себе, что рад своему возвращению. Какой бы неблагодарной по отношению ко мне не была иногда эта земля, я всё-таки привык считать её домом. Если в этом мире у меня вообще был дом.
На дворе было воскресенье, 4-ое сентября 2095-го. Два часа назад я сошёл с авиалайнера, выполнившего рейс «Новая Джакарта — Сидней». Этому рейсу предшествовали ещё трое суток, которые я провел в пути разными видами транспорта, чтобы оказаться здесь. Маршрут был так запутан, что, я очень надеялся, проследить его было практически невозможно. Если я ошибался, то мои дела были плохи, и вскоре мне предстояло об этом узнать.
Сойдя с поезда, доставившего меня из аэропорта на «родную» станцию «Олимпия-Ист», я прогуливался по улице медленным шагом и с большим интересом озирался по сторонам. Я устал считать, сколько раз я разминулся по пути с самыми разными людьми — начиная от компаний молодчиков и заканчивая семьями с детьми — которые несли на себе политическую символику. Я и прежде знал, что либеральная партия «Разумный прогресс» во главе с Райаном Элмором собирает свыше 40 % голосов среди населения неблагополучных районов Гигаполиса. Однако лишь сейчас, когда лидер партии оказался в опале, стало заметно, насколько много он на самом деле имеет сторонников. Не менее трёх раз всего лишь за пятнадцать — двадцать минут мимо меня пронеслись группы людей на мотороллерах или автомобили, водители которых радостно размахивали сине-белыми флагами и сигналили, привлекая к себе внимание прохожих.
— С ума посходили, идиоты, — слышал я недовольные голоса других прохожих, главным образом людей старшего поколения, сторонников Уоллеса Патриджа.
Мишка встретил меня во дворе заливистым лаем. Мирослав добросовестно проведывал, кормил и поил его все те дни, что меня не было. Но ничто не могло заменить ему внимание хозяина.
— Ну иди сюда, шкура мохнатая! Соскучился, да?! Пойдем-ка в дом.
Я не слишком полагался на Миро в плане ухода за цветами и кормления рыбок. Но, к счастью, моё хозяйство пережило мою длительную отлучку без серьезных потерь. Осмотрев свои владения, я разложил небольшую дорожную сумку, совершил краткое занятие по йоге, а затем отправился в душ, который после стольких дней в пути определенно требовался мне позарез. Я долго и придирчиво рассматривал себя в зеркале, прежде чем решительно взяться за бритву, а затем и за расческу.
Примерно через двадцать минут на меня впервые за долгое время смотрел из зеркала гладко выбритый мужчина, чьи седые волосы были аккуратно расчесаны. Шрамы, конечно, стали от этого лишь еще более заметны. Но, когда взгляд привыкал к этим неровностям и ухабам, под ними просматривались знакомые мне черты лица. Левый глаз больше не дергался — уже одно это делало меня на несколько процентов менее страшным.
— Все равно тебя не возьмут на роль в мелодраму, приятель, — заверил я отражение.
Некоторое время я ходил по дому с неясной целью — то останавливался у окна, то присаживался на диван, то подходил к подвесной полке и задумчиво вертел у себя в руках старую статуэтку за победу в марафонском забеге. Мишка наблюдал за мной с таким понимающим видом, будто мог читать мои мысли.
— Только не надо тут вот этих взглядов, — предостерёг его я.
Наконец мои пальцы нехотя набрали нужный номер. В моих ушах пронеслось не менее четырех длинных гудков. Я уже приготовился сделать движение пальцем, чтобы отменить вызов. Но тут на том конце раздался голос Лауры Фламини: