Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
— В чем же тогда предложение, для которого вы меня пригласили? Сдаться?
— Я не могу предложить тебе месть и торжество над твоим противником, Димитрис. Никто тебе этого не предложит. Но я могу предложить тебе иммунитет. Мы с Робером Фламини знакомы очень давно. У меня есть много причин выполнить его просьбу, и получить право на ответную услугу. Так что я готов гарантировать, что ты, Лаура, ваш будущий ребенок, и ваши друзья — будут неприкосновенны.
— Сомневаюсь, что вы, или кто-либо другой в этом мире, в силах заставить Чхона делать что-то или не делать чего-то, — скептически покачал головой я. — Мне придется всю мою жизнь оглядываться через плечо, опасаться за себя, за Лори, за нашу дочь…
— Я
С этими словами он щёлкнул пальцем — и один из аквариумов, за которым секунду назад виднелись кораллы, вдруг погас. Это оказался воздушный дисплей. На самом же дела за стеклом стояли силуэту нескольких людей. Я привстал на костылях и сделал несколько шагов в том направлении. С каждым следующим шагом сомнения устранялись. Из-за стекла на меня смотрел, усмехаясь, сам Чхон. За его спиной стояли, словно каменные истуканы, великан Тайсон Блэк и мрачный, как всегда, Колд.
— Ты! — прошипел сквозь зубы я, с ненавистью уставившись на Чхона.
— Давай обойдемся хоть раз без театральных эффектов, триста двадцать четвертый, — презрительно сплюнул тот. — Или у тебя вообще нет другого режима поведения, кроме режима эпического героя из сраного фильма, снятого по комиксам для 12-летних? Ты меня искал? Вот он — я. Что ты хочешь сказать мне? Я бы мог сейчас войти к тебе и прикончить голыми руками то, что от тебя осталось, ровно за секунду. Помощь Блэка или Колда мне бы не понадобилось. Хочешь закончить все так? Это было бы вполне в стиле идиотского и дешевого героического жанра, в котором ты прожил свою жизнь. Я убил бы тебя. Потом пошел бы к твоей беззащитной девке, трахнул бы ее, и тоже убил бы. Так ведь положено по законам жанра?
— Гаррисон и Окифора тоже думали, что они очень круты, — прошептал я, глядя на него с ненавистью сквозь стекло.
— Ты убил их только потому, что тебе позволили это сделать. Все это время ты был на мушке у моих бойцов. Сильно торжествовал? Весьма забавно было смотреть на это со стороны. Но, надо признаться, зрелище было приятное. Драться я тебя все-таки сумел научить вполне себе сносно. Это — единственное, что мне в тебе нравится. Кроме твоей феноменальной живучести, само собой. Очень жаль, что мы с тобой оказались физиологически несовместимы. Если бы не это, можешь не сомневаться — твой мозг давно бы гнил в пакете для отходов, а возможностями твоего уникального организма пользовался бы тот, кто этого намного больше достоин.
— Да пошел ты, ублюдок! Думаешь, ты победил?! Не спеши, говнюк! Однажды мне уже удалось спутать карты кое-кому посерьезнее, чем ты! Может быть, удастся и еще раз…
— Никто никому не будет путать карт, — раздался позади усталый голос Нагано. — Мы ведь не для этого тут собрались, верно?
Чхон посмотрел на меня с ненавистью и презрением.
— Ты слишком много о себе возомнил, триста двадцать четвертый. Ты правда думаешь, что я сплю и вижу, как перерезать глотку твоей холеной шлюшке, или утопить вашего еще не родившегося щенка? Да мне на вас глубоко насрать. Я пережевывал и высерал сотни таких, как вы, задолго до того, как ты появился на свет. Ты — вошь на страницах истории. У тебя был шанс занять в ней более достойное место. Но ты просрал его, как последний кретин. И мне плевать, что будет с тобой дальше. Если такова воля сэнсэя Нагано, я готов больше не беспокоить тебя до конца твоей жизни — жалкой, убогой, пустой и бессмысленной. Наслаждайся участью, которую ты себе избрал.
— Да ну? А что будет с твоими дьявольскими программами, которые ты курируешь? Что будет с другими людьми, которые стали и еще станут жертвами твоих экспериментов?
— А вот это — уже не твое собачье дело. Прогресс движется вперед, и всем плевать на узколобых консервативных кретинов, которые не желают видеть логики истории! — гневно ответил на это Чхон.
Сзади донесся умиротворенный голос Нагано.
— Один из пунктов договоренностей, достигнутых во время Канберрской Встречи, касается ограничения экспериментов. Корпоративный сектор согласился пойти на некоторые уступки в этом отношении, дабы не опережать ход истории. Человечеству нужно время, чтобы подготовиться к некоторым изменениям.
— Я не верю в эти сказки, — покачал головой я. — Все эти эксперименты будут продолжаться тайно в какой-то глухомани, выведенной из-под всех юрисдикций с помощью различных юридических уловок!
— А если и так — разве ты имеешь власть изменить это? — пожал плечами сэнсэй. — Сейчас здесь идет торг не о судьбе человечества, а о твоей судьбе. У тебя есть уникальный шанс на новую жизнь. Им стоит воспользоваться. Умный человек должен знать, когда пора остановиться, уметь идти на компромиссы и трезво оценивать свои силы, а также силы противников, и, самое главное — силы природы, которым никто и ничто не в состоянии противостоять. Если ты не пожелаешь принять повороты истории, какими они есть, будешь пытаться повернуть ее вспять — жернова истории просто сотрут тебя в пыль. А мир останется таким, каков есть. Это — тоже выбор. Мои древние соотечественники, самураи, часто делали выбор в пользу верной гибели, веря, что они сохраняют при этом честь и достоинство. Но при взгляде на их поступки с высоты тех знаний, которые имеет человечество на пороге XXII века, возникают сомнения, не были ли те поступки сущей глупостью.
Некоторое время я молчал, переглядываясь с Чхоном. Казалось, что мы смотрели друг на друга целую вечность, и никто не отводил взгляда. Ни одно желание в моей душе не было сильнее желания вытрясти душу из этого сукина сына. Забыть о нем? Простить все, что он сделал с моей жизнью? Смириться с тем, что он продолжит свои темные дела? Нет, я определенно не был на это способен.
Но, может быть, мне поможет время.
— Я ненавижу тебя большего всего на свете, Чхон, — произнес я тихо, глядя на него, а затем на его телохранителей. — И я верю, что я смог бы тебя прикончить. Рано или поздно, положив на это всю свою жизнь, потеряв всё, что имею и что люблю, — я бы тебя достал. Достал бы хоть на краю света — и тебя, и твоих выкормышей — и вытряс бы из вас то, что у вас вместо души.
— Так что, может, попробуешь? — осклабился тот довольно. — Я бы поиграл в эту игру с удовольствием. Хотя она оказалась бы короче, чем ты думаешь.
Я усмехнулся, и отрицательно покачал головой.
— В этом нет смысла. Ведь моя победа была бы твоей победой. Чтобы уничтожить тебя, мне пришлось бы стать тем, в кого ты всегда пытался меня превратить. Пришлось бы стать тобой. Но это — в тысячу раз хуже, чем сдохнуть.
— Что за сопливая философская муть? — скривился тот брезгливо. — Такое впечатление, что твоими устами говорит тот мягкотелый мужичок-слюнтяй, который называл тебя своим «папашей». Да только вот в тебе нет ни единого гена этого бесполезного мудака. А знаешь, чьи гены в тебе есть? Мои!
— В пекло гены, — покачал головой я. — Ты ведь стал моральным уродом не из-за генов. Кем был твой отец? Рыбаком? Сборщиком риса? Если бы он видел, кем или чем стал его сын…
— Неужели ты правда полагаешь, триста двадцать четвертый, что твои убогие нотации в стиле дерьмовой мелодрамы задевают тонкие струны моей ранимой души? — заржал Чхон, и тут же посуровел. — У тебя есть всего лишь один шанс. Один грёбаный шанс уйти живым. Такой шанс за всю мою жизнь получали немногие.
— Давай только не будем разыгрывать великодушие, ладно? Не ты даешь мне этот шанс, а твой босс. А ты вынужден будешь подчиниться его решению, как собачонка. Так ведь?