Новый придорожный аттракцион

Роббинс Том

– Его могут выпустить из тюрьмы под залог, верно?

– Так написано в газете, Джон Пол.

– Тогда, я думаю, нам нужно туда съездить и освободить его.

Аманда расцвела в улыбке.

– Я рада, что ты так ответил, – сказала она.

В пять часов вечера они закрыли кафе и отправились выручать незадачливого похитителя бабуинов. Однако прежде чем уехать, им пришлось задуматься над тем, как же быть с Мон Кулом.

– А вдруг этот хорошо одетый человек – психопат с фиксацией на бабуинах? И он в отличие от нас не питает к ним теплых чувств. Неизвестно, что ему в голову взбредет, когда он увидит с нами Мон Кула. Одному Богу ведомо, что он может выкинуть. С другой стороны, а вдруг этот человек в щегольском

клетчатом костюме принадлежит к международной шайке мошенников, похитителей бабуинов, и они теперь орудуют в наших местах. Если мы оставим Мон Кула дома одного, то можем и не застать его, когда вернемся.

В конце концов было решено оставить Мон Кула дома, в кровати в святилище Джона Пола, где риск похищения скорее всего был минимален. Даже если мистер Марвеллос и не был бабуинным фетишистом, то все равно появление Зиллеров в Сиэтле, точнее, в тамошней тюрьме, с ручным бабуином на поводке вызовет у слуг закона подозрение, что те, кто решил вызволить из тюрьмы Марвеллоса, могут также быть замешаны в подобных преступлениях. Так что пока, Мон Кул, не скучай! И Зиллеры укатили в Сиэтл.

– Я ждал вас, – сказал Маркс Марвеллос. – Почему вы ехали так долго?

По пути в Сиэтл Аманда и Джон Пол увидели, как небо заволокло тучами и пошел дождь.

– Да, короткая тут весна, – добродушно заметил Зиллер.

Когда они добрались до цели своего путешествия, дождь разошелся не на шутку. Здание общественной безопасности г. Сиэтла (тюрьма считалась жизненно важным институтом общественной безопасности), не имевшее ни малейшей трещинки, мокло под дождем, но не промокало насквозь. Оно было чистым, как пирамида, но в отличие от пирамиды ему недоставало изящества. Монолитное, без малейшего интервала или напряжения, оно являло собой сплошную массу высокомерия и власти. Единственное, что могло проникнуть внутрь него, – это страх. Каждое маленькое человеческое существо, одетое в форму или в более радующие глаз одежды, которое входило в его двери, вносило внутрь здания страх, подобно тому, как муха приносит в суп болезнетворные микробы.

Этот страх плюс бюрократическая целесообразность и общий дурной вкус оставили на внутреннем убранстве тюрьмы истинно депрессивный отпечаток. Когда Зиллеры поднимались вверх на лифте, малыш Тор неожиданно расплакался. Его рыдания стали предвестниками того, что должно было произойти в самом ближайшем будущем. Для того чтобы освободить Марвеллоса, потребовалось несколько долгих, утомительных часов. Хотя его обвинили всего в двух правонарушениях – «порча муниципального имущества» и «попытка совершения кражи», – тщательно выхоленный мистер Марвеллос не считался здесь идеальным кандидатом на освобождение под залог, поскольку у него не было ни документов, ни постоянного места жительства. Внимательно рассмотрев Джона Пола, полицейский сержант из тюремной канцелярии так и не понял, почему этот странный посетитель все еще разгуливает на свободе, а не находится там, где должен находиться, – за решеткой. Тем не менее в конце концов благодаря помощи адвоката Американского союза гражданских свобод, после подписания бесчисленных непонятных бумаг и уплаты залога, в два раз превышающего указанные размеры, сержант отправил «шестерку» привести из камеры загадочного мистера Марвеллоса.

– Я вас ждал, – заявил Маркс Марвеллос. – Почему вы так долго ехали?

Это был молодой человек приятной наружности. Газетный репортер сообщил в своей заметке, что ему около двадцати пяти лет. Однако часы тюремного отдыха, очевидно, благотворно сказались на нем, сделав внешне еще на несколько лет моложе. (Вообще-то, как вскоре узнали Зиллеры, Марксу Марвеллосу было тридцать – примерно столько же, сколько Джону Полу и Плаки Перселлу.) Все тот же репортер оказался прав, употребив слова «холеный» и «щеголеватый». В равной степени

прав он оказался и в отношении его клетчатого оливкового с оттенком ржавчины костюма – действительно стильный. Маркс не был красив в традиционном американском понимании. Для этого его лицо было слишком нежным – нежным, чувствительным, луноликим, с застенчивой детской улыбкой. Он был… ну что ж, давайте употребим именно это слово: красавчиком. Женщины, видимо, должны были находить его очень привлекательным. Аманда не стала исключением. Однако, несмотря на всю его очевидную чувствительность, было в нем и нечто мужественное. Глаза его были полны лукавства, совсем как у какого-нибудь Джека-потрошителя. Он мог – с первого взгляда видно – быть таким же противным, как и сухие птички какашки. У него были песчаного оттенка волосы, средний рост и обычное, среднее телосложение.

– Так вы ждалинас? – спросила Аманда.

Джон Пол показался своему новому знакомому образцом силы древнеегипетского глаза.

– Конечно, – немного врастяжку произнес Марвеллос. – Ведь вы – Аманда, верно? – Он слегка манерно поцеловал ей руку. – А это малыш Тор привязан к вашей спине. А вы – Джон Пол Зиллер. Хорошо, хорошо. Понятно. Я как-то раз был на вашей выставке. Моторизованные яйца страуса. М-м-да. Угу. Самое примечательное. Я часто задумывался над тем, действительно ли эти яйца могут летать. – Он протянул Зиллеру руку.

Тот с мрачным видом пожал ее.

– Не понимаю. Откуда вы нас знаете? И почему вы были так уверены, что мы заплатим залог и освободим вас? – Природное любопытство Аманды пузырьками прорвалось наружу.

– Я отнюдь не был в этом уверен, скорее ожидал. Потому-то и очутился в этой вшивой каталажке. – Он обвел рукой окружавшую обстановку, и сопровождавший посетителей сержант нахмурил брови. – Я попадал в самые разные переделки, пока вас искал. Или, точнее сказать, делал все, чтобы вы нашли меня.

– Вы хотите сказать, – спросила Аманда, – что затеяли эту историю с бабуином в зоопарке для того, чтобы мы смогли познакомиться с вами?

– Можно сказать и так.

– Но, ради бога, почему?

– Понимаете, Почти Нормальный Джимми мне о вас очень многое рассказал, но он не уточнил, где я смогу отыскать вас. Вообще-то он сам вряд ли знал точно, где вас найти, и улетел на Восток прежде, чем я успел спросить у него хотя бы примерное направление поисков. Я знал только одно: вы находитесь где-то в радиусе шестидесяти миль от Сиэтла, но не мог ввиду отсутствия у меня финансов и документов взять напрокат машину и прочесать окрестности. Я наводил о вас справки – увы, безрезультатно – в кафе и ресторанах, где о вас могли знать. Либо ваши знакомые старательно вас оберегают, либо вас здесь действительно не знает никто.

– Мы редко приезжаем в город. Значит, вы друг Почти Нормального Джимми, верно? Это замечательно. Но почему вам так сильно хотелось найти нас? И кто вы такой на самом деле? И что Почти Нормальный делает на Востоке?

– Давайте сначала выберемся из этой темницы, хорошо? Я отвечу на все ваши вопросы завтра, на собеседовании при приеме на работу.

– На каком собеседовании?

– Я рассчитываю получить работу в вашем придорожном зверинце. Хочу стать вашим менеджером.

Возникла забавная, но многозначительная пауза.

– Ведь вашему зверинцу нужен менеджер, разве нет? Почти Нормальный говорил мне, что вам понадобится человек, который будет заниматься вашим зверинцем.

Аманда и Джон удивленно переглянулись. Буквально сегодня утром они обсуждали, где бы найти человека, который бы помогал им управляться с придорожным заведением. Кафе и зверинец, несмотря на всю свою непритязательность, требовали немалых забот, отнимая гораздо больше времени и энергии, чем Аманда с мужем первоначально предполагали. А что будет летом, в разгар туристического сезона, когда сюда понаедет народу?