Новый рассвет (Другая заря) (др.перевод)
Шрифт:
Первые две недели им чудом удалось пережить, не убив друг друга. Если учесть, каков у обоих норов, и подсчитать число перепалок с бранью и криком, это можно назвать великим подвигом. Правя повозкой по ухабистой дороге, Бэннер мысленно поздравила себя и Джейка с таким достижением.
Стоял полдень. Солнце пекло. Джейк с тремя работниками натягивал колючую проволоку, чтобы огородить участок земли, предназначенный под пастбище. Бэннер, которой до смерти надоело сидеть дома, приготовила кувшин лимонада, взяла корзину с сандвичами и лепешками и поехала кормить
В награду за ее бескорыстную заботу Джейк наверняка только нахмурится. Он стал часто хмуриться. Чуть ли не каждый раз, стоило ему взглянуть на нее, его брови неодобрительно сдвигались. С того дня, как он впервые приказал ей сменить брюки на что-нибудь более подходящее, она назло ему носила их постоянно, даже по вечерам, когда он приходил ужинать.
Какой-то воинственный чертик подбивал ее дразнить Джейка. Она не могла объяснить почему. Джейк был мрачен, как туча, как гроза, готовая вот-вот грянуть. Она была к ней готова. Потому что не могла больше выносить тяжелую, наэлектризованную атмосферу их отношений. Лучше пусть разразится буря и очистит воздух.
Бэннер стегнула лошадь по крупу. Поездка по невозделанной земле давалась ей с трудом. Ее зубы клацали на каждой колдобине. Лучше уж ехать верхом на одной из племенных лошадей. Она бы добралась до места втрое быстрее. Но лимонад, сандвичи и лепешки были нужны как предлог, чтобы проникнуть туда, где Джейк категорически запретил ей появляться. А чтобы привезти их, приходилось ехать в повозке.
Бэннер хотелось помогать натягивать изгородь или хотя бы наблюдать. Джейк не разрешил ни того, ни другого. Он непреклонно покачал головой:
– Это тяжелый труд.
– Я привыкла к тяжелому труду.
– Но не к такому.
– Ко всякому.
– Это опасно. Ты можешь пораниться.
– Не поранюсь.
– Конечно, не поранишься, потому что тебя там не будет. Займись чем-нибудь по дому и оставь ранчо на меня.
Ответом ему был дерзкий взмах головой и взгляд тигрицы.
– Я всю жизнь работала на ранчо. Дома мне скучно. Нечего делать, я уже все устроила как хотела. Домашние дела заканчиваются к десяти утра, и дальше целый день пустой.
– Покатайся на Ласточке.
– Где? По двору? Ты мне велел не отлучаться.
– Так заведи хобби. Но держись подальше от мужчин!
Джейк удалился, что-то бормоча себе под нос. Так обычно кончались их стычки.
Нет уж, сегодня она дома не останется. В этот первый по-летнему теплый день Бэннер хотелось прогуляться и порадоваться солнышку.
Она остановила повозку под тенистым деревом у опушки, где луг сходится с лесом. Заметив ее, трое работников остановились и рукавами вытерли пот с лиц. Джейк что-то коротко бросил им, Бэннер не расслышала что, и они сразу переключили внимание на изгородь.
Она соскочила с повозки, взяла с задка кувшин и корзину и дальше пошла пешком.
– По-моему, вы все заслужили отдых! – весело крикнула она. Ее веселость была камушком в огород Джейка, который тут же наградил ее грозным взглядом.
Словно не заметив этого, Бэннер направилась к ковбоям.
– Лимонад,
– Настоящий пикник, – протянул Рэнди, сняв шляпу и галантно раскланиваясь.
Смешок Бэннер вонзился в нутро Джейка, как зазубренный клинок. Только посмотрите на нее, думал он, щеголяет в своих проклятых штанах. Он их терпеть не мог.
Хотя нет, они ему нравились. Даже очень.
Как нравились и другим мужчинам, а вот этого он стерпеть не мог. Он знал, что Бэннер их носит, только чтобы позлить его. Пускай бы так. Но взгляды, которые мужчины бросают на Бэннер, заставляли Джейка скрежетать зубами.
– Очень любезно с вашей стороны. – Изуродованный шрамом рот Джима сложился в подобие улыбки. Пит ничего не сказал, только радостно разглядывал корзину.
Даже не спросив разрешения у Джейка, работники принялись уплетать привезенный обед, пустив по кругу кувшин с лимонадом. Они перешучивались с Бэннер, словно находились на воскресной вечеринке, а не в поле в разгар рабочего дня. Ни один из них и не подумал спросить, можно ли устроить перерыв, словно Джейк не был их начальником. Но мисс Коулмэн – владелица ранчо. Хоть ему и не терпелось отчитать ее: как другу семьи – за опасное кокетство с голодными до женщин мужиками, и как управляющему – за подрыв его авторитета, – он не произнес ни слова. Просто отвернулся и начал обматывать проволоку вокруг шеста, который они только что врыли в землю.
– Джейк, разве ты не хочешь есть? – окликнула его Бэннер.
Ее волосы, блестящие, как вороново крыло, отливали радугой на ярком солнце и казались живыми – буйная копна локонов и кудрей, которую она не удосуживалась хотя бы из приличия подвязать или спрятать под скромным чепцом. Щеки Бэннер пылали румянцем. Она искоса поглядывала на Джейка – сквозь густые ресницы он едва различал ее глаза, но видел, что в них сквозит насмешка.
Он все бы отдал, чтобы поцелуями стереть эту ухмылку с ее губ.
– Нет, спасибо.
– Располагайтесь поудобнее. – Бэннер повернулась к Джейку спиной и обратила все свое внимание на Рэнди, голос которого начал таять, как сливочное масло.
Ловко же этому ковбою удается с ней обращаться – с ним она смеется, откидывает голову назад так, что черная как смоль копна волос, струясь, рассыпается по спине. При этом все видят ее шею, не говоря уже о треугольном вырезе простой рабочей рубашки. Кажется ли это, или она и вправду облегает сегодня Бэннер теснее обычного?
Джейк взял молоток и стал забивать гвоздь в столб, да так, что умудрился заехать себе по пальцу. Изысканные богохульства ненадолго притушили веселость компании, сидевшей всего в нескольких метрах от него, но беседа разгорелась вновь, когда Бэннер попросила Рэнди рассказать о последнем родео.
Джейк взял немало призов на родео. Но разве она спрашивала его когда-нибудь об этих наградах? Никогда.
Потом Бэннер устроила соревнования по бросанию лассо и, когда Рэнди в третий раз накинул веревку на столб изгороди, с благоговейным трепетом возложила руку ему на плечо. Джейк не выдержал.