Новый скандал в Богемии
Шрифт:
Я дошел до третьей страницы, и кое-что привлекло мое внимание. Я оторвал взгляд от письма. Холмс, улыбаясь, смотрел на меня:
– Что ж, Уотсон, вы сделали те же выводы, что и я?
– Вы говорите вот об этой строчке: «Клиентка из Америки, женщина, которая умело решает самые деликатные проблемы»? Очевидно, означенная дама частный детектив, и Ворты попросили ее расследовать первое убийство.
– Ее порекомендовала Вортам Алиса Гейне, герцогиня Ришелье, знатная дама и большая любительница оперы. Это ни о ком вам не напоминает, Уотсон?
– Естественно, на ум приходит
– Считается, что она умерла, – возразил мой друг. – Но между тем, что считается, и тем, что есть на самом деле, существует огромная разница. Вы знаете мое мнение об этом.
– Холмс, в каждой девице, которая имеет дерзость расследовать преступления, вам видится Ирен Адлер. Пора бы прекратить это.
– Разве? А что, если я скажу вам, что Ирен Адлер не только жива-здорова, но и с завидным постоянством вмешивается в разные таинственные дела? И что я встречался с ней лицом к лицу уже после того, как стало известно, что они с мужем мертвы?
– Неужели?
– Что, если мне придется сказать, что она стояла здесь, в этой самой комнате, прямо перед вами, замаскированная до неузнаваемости?
– Холмс! – Я не знал, что ответить. Глаза сыщика горели от возбуждения. – В таком случае мне, как другу и как врачу, придется сказать вам много неприятных вещей. В том числе, что вы слишком сильно увлекались семипроцентным раствором кокаина в последнее время. Мне придется сказать, что вы идете по опасной дороге, которая приведет к мании и зависимости.
– Серьезно, Уотсон? – Блеск в глазах детектива потух. Холмс устало улыбался, словно начал терять терпение. – Не бойтесь. Я не стану говорить таких глупостей. Мы с вами слишком трезво мыслим, чтобы поверить в такой вздор. И чтобы утверждать, будто Голем танцует вальс для императора на улицах Праги, а китайцы вместо чая пьют яблочный сидр. О нет, у нас планеты вращаются по своим орбитам, а звезды не сходят со своих мест в созвездиях. Но боюсь, что в отношении Ирен Адлер наши мнения расходятся, и я предпочитаю думать, что она жива. Вы считаете это манией, Уотсон?
– Манией это будет в том случае, если вы начнете ее преследовать.
– Жива или мертва, она замужем. А преследую я только правду. Сойдемся на том, что у нас разные точки зрения на ее судьбу. Точно так же, как на те раны, что вы получили в битве при Майванде. Подобные различия придают дружбе пикантность. И напоследок спрошу: заинтересовало ли вас письмо мистера Ворта настолько, чтобы впервые покинуть свое насиженное местечко и окунуться в мрачные воды неизвестности? Готовы ли вы пересечь Канал и отправиться со мной в Париж?
– Так вот к чему вы ведете, Холмс! Вся эта болтовня про Ирен Адлер была просто уловкой, чтобы разжечь мое любопытство и заручиться моей поддержкой? Не стоило так себя утруждать. Я могу освободиться от работы на неделю. Мэри не будет против поездки: я пообещаю ей привезти какую-нибудь вещицу работы Ворта, если, конечно, найду что-то по карману.
– О, если мы вычислим убийцу, многое станет нам по карману. Благодарю вас, Уотсон. Я редко бываю в замешательстве, но эта французская фабрика женской одежды – как раз такой случай. Думаю, мне очень будет нужен совет человека, который разбирается в женщинах и в моде.
– Тогда я в вашем распоряжении, – сказал я. – Постараюсь помочь вам, насколько может помочь в таких делах мужчина… и при условии, что Мэри позволит мне уехать.
Холмс недовольно всплеснул руками, но от комментариев воздержался. Затем он направился к комоду, где лежал семипроцентный раствор. А я, разумеется, уже не мог ничего возразить.
Глава шестнадцатая
Встреча во дворце
В каком бы городе вы ни очутились, прогулка по даже самым неприглядным районам покажется гораздо увлекательнее, чем посещение безукоризненных по чистоте казенных учреждений.
Именно поэтому в моем дневнике запись о нашем с Годфри визите в Банк Богемии оказалась гораздо короче, чем описание ужасного питейного заведения «У Флеку», где мы провели вчерашний вечер. Одно название этого кабака приводит меня в дрожь. Хотя, возможно, я просто очень устала оттого, что слишком долго и подробно рассказывала об этой пещере и ее обитателях, не говоря уже о нашей с Годфри встрече с мнимым Големом.
– Вчера ты, Нелл, была бела как мел, – начал Годфри, когда на другой день утром мы вышли из отеля. Он выговаривал слова четко и размеренно, словно скороговорку на занятиях по сценической речи. – Нелл, ты была как мел. Что ж, настал новый день, и теперь мы в целости и сохранности. Самое время послушать, что ты скажешь о вчерашнем столкновении с Големом.
– Я скажу вот что: если обратиться к здравому смыслу и отбросить суеверия, то мы поймем, что существо, которое мы вчера видели, – обычный разбушевавшийся пьяница, наверняка завсегдатай «У Флеку» или похожего местечка.
Годфри не стал спорить:
– Пусть так, но тебе не кажется странным, что нам вдруг посчастливилось встретить такое явление в первую же ночь в Праге?
– Сейчас я живу в городе, а не во дворце, и успела заметить, что пивные здесь на каждом шагу. Так что должна сказать, что наши шансы наткнуться на разнузданного пьяницу, который едва может передвигаться, очень высоки. Причем в любое время и в любом квартале города.
Годфри снова кивнул и больше не сказал ни слова.
Я решила наслаждаться прекрасным солнечным днем. В Лондоне они бывают слишком редко, а в Париже подобных дней так много, что перестаешь их ценить. В ярком солнечном свете резкие контуры барочных зданий отбрасывали тени и превращались в причудливые кружевные каменные узоры.
Годфри вычитал в путеводителе, куда еще можно сходить, кроме злосчастного «У Флеку». Он принялся рассуждать о Праге – о том, что она прослыла мистическим многоликим городом, что разные поэты сравнивали ее с Афинами, Венецией, Флоренцией, Римом и даже с Иерусалимом. Но, несмотря на все метафоры, желания осматривать достопримечательности у меня не появилось.