Новый Вавилон

Бюсси Мишель

Кореянка почувствовала, как наконец расслабляется тело.

— Вы хорошо знаете Пангайю? — спросила Валерия, и в ее голосе неожиданно прозвучала материнская забота. В следующую секунду кореянка сообразила, что сам вопрос куда удивительнее тона. Ведь личность Пангайи держится в строгом секрете. Только Галилео Немроду, Артему, Бабу, ей самой и нескольким высокопоставленным чиновникам ВОП и Конгресса известно о существовании молодой женщины.

— Недавно познакомились, — машинально ответила она. — Но я успела очень к ней привязаться. А вы что, знакомы?

— Довольно хорошо. И очень много

лет. Уж точно дольше, чем вы!

Валерия хладнокровно воткнула иглу еще одной капельницы в левую руку Ми-Ча.

— Я должна ее увидеть, — сказала пациентка, снова пытаясь сесть. — Я отвечала за ее безопасность! Мне необходимо знать, чего хотел Капп. А вдруг она ранена?

Валерия раздраженно надавила ладонью на плечо пациентки, заставляя ее лечь.

— Хватит прыгать, как блоха на телепортере! Успокойтесь, она хорошо себя чувствует. Во всяком случае, для подобной ситуации.

И вдруг Ми-Ча осенило.

Я знаю ее довольно хорошо.

И очень много лет.

Уж точно дольше, чем вы!

Кашель Пангайи. Парализованное с десяти лет тело, результат сбоя телепортации.

— Вы… Вы — ее врач?

Валерия Аверьянова улыбнулась.

— Я ввела вам успокоительное, подействует через несколько минут, и я хоть немного отдохну.

— Это вы! Вы лечили Пангайю. Вы — главный врач ВОЗ. Немроду требовался компетентный доктор, умеющий хранить секреты, и он позвал вас.

Валерия вздохнула:

— Дедуктивные способности вам не изменяют, мадемуазель Ким. Даже с трехсантиметровой раной, едва не задевшей сердце, и шестьюдесятью миллиграммами морфина в крови, которые уже усыпили бы любого нормального пациента, вы по-прежнему пытаетесь что-то расследовать.

Кореянка сжала кулаки.

— Скажите, Валерия, скажите мне! Чем больна Пангайя?

Аверьянова присела на краешек кровати, и взгляд ее холодных глаз впервые смягчился — кореянка угадала в них боль.

— Я встретилась с ней двадцать два года назад, ей было десять, и она попала в чудовищную аварию… если можно так сказать. Девочку оперировали сорок восемь часов, прямо посреди океана. Нам удалось спасти ее жизнь, но большая часть нервных окончаний пострадала. Выяснилось, что она никогда не сможет ходить, тем более телепортироваться. После этого я не видела Пангайю много лет. Мы снова встретились… дайте подумать… да, два года назад. Ее физическое состояние быстро ухудшалось. Появился хронический кашель. Боли в желудке. Тошнота и рвота. Галилео попросил меня осмотреть дочь, и я быстро поставила диагноз — увы, неблагоприятный. Мягко говоря. Печень, легкие, поджелудочная железа пострадали от дегенеративного заболевания, ускоренной версии синдрома Хантера. [40] Болезнь эта неизлечима. Диагностируй мы болезнь раньше, можно было бы попробовать трансплантацию, побороться. Пангайя… — Голос Аверьяновой сорвался. — Она обречена.

40

Болезнь Хантера (синдром Хантера) — одна из форм мукополисахаридоза, генетического заболевания, которое

приводит к накоплению белково-углеводных комплексов и жиров в клетках.

Проснувшись, Ми-Ча не поняла, где находится. Белые стены больницы исчезли, она словно оказалась в средневековом замке: стены, отделанные деревянными панелями, украшали гобелены в красных тонах, на каминной полке стоял герб, дверь охраняли сверкающие доспехи, над балдахином висела хрустальная люстра, а в кровати лежала она. Капитан полиции Ми-Ча.

— Проснулись? — спросил спокойный уверенный голос.

Она подняла глаза. У нее было странное чувство — тело как будто сделалось бесчувственным и одновременно невесомым.

— Президент? Президент Немрод?

— Добро пожаловать в мир живых, капитан.

Ее позвал другой голос. Знакомый голос. Она повернула голову и увидела Артема, стоявшего у бойницы, единственного узкого отверстия в стене. Пробудиться и встретить его улыбку — ради этого стоило рискнуть жизнью и провести несколько часов на операционном столе.

— Я очень за тебя испугался. — Артем присел на край кровати.

— Где… Где мы?

— В моем замке, — ответил Немрод. — Его называют Ласточкиным гнездом. Это крепость. Никто не может ни войти, ни выйти без специального разрешения. На этот раз вы будете под моей защитой.

— Что произошло?

— Давайте, майор, расскажите ей все. Но коротко. Время поджимает.

Майор посмотрел на президента, перевел взгляд на своего капитана.

— Виктор Капп сбежал. Сразу после того, как бросил в тебя нож и нейтрализовал Пангайю, чтобы она ничего не могла сделать с алгоритмом. Он просто скрылся. Наверняка испугался, ты ведь телепортировалась. У твоей двери сейчас стоят тридцать гвардейцев.

— И… что теперь?

— Он может находиться в любой точке планеты, но у нас есть след. Клеофея Луазель в компании Лилио де Кастро вошла во взятую под наблюдение квартиру ее приятеля. В Лондоне, на площади Пикадилли. Телепортироваться они не смогут, это мы устроили. Я должен идти, Ми-Ча.

Капитан кивнула — она вдруг почувствовала себя ужасно уставшей.

— Я останусь с ней, майор, — сказал Немрод. — Надеюсь, на этот раз журналист с учительницей от вас не уйдут. До запуска Нового Вавилона осталось девяносто минут. Не может быть и речи о начале операции, если сотни незаконных телепортеров попали в руки террористов. Не говоря уж о киллере с неизвестными намерениями.

— Скажите, президент, Виктор Капп… проник в «Пангайю»? Я говорю об алгоритме. Он подделал данные?

— Нет, майор. К счастью, нет. Инженеры совершенно уверены.

Артем задумчиво взвесил на ладони японский нож, который отдала ему Валерия Аверьянова.

— Странно… Зачем он рисковал, пробираясь на гору Поупа? Почему связал вашу дочь, засунул ей в рот кляп, но не убил?

— А вы бы предпочли такой исход? — неприязненно спросил Немрод. — У вас меньше двух часов, Акинис. Капп обязательно где-нибудь объявится, и вы должны оказаться там. Устраните его, это приказ. Ликвидируйте!

52

Площадь Пикадилли, Лондон