Новый век начался с понедельника
Шрифт:
– «Хорошо хоть Надька тебя не слышит! А то бы она тебе показала, кто, где король!
Вон она как Андрюху своего держит в руках! Иногда мать Надежды даже защищает Андрея от дочери!».
Их обсуждение прервал Алексей.
Он попросил, без дела сидящего, Ивана Гавриловича:
– «Я сейчас уезжаю! Посидишь на телефоне?!».
– «А я не баба, а телефон не кресло гинеколога!» – резко ответил, возмущённый беспардонным указанием, Гудин.
Смутившись от такого
А Иван Гаврилович опять пошёл на склад, отоварить что-нибудь.
Выходя оттуда с парой утянутых баночек в пакете, Гудин, имея ввиду доходы по мелочам, привычно заключил, традиционно оправдываясь перед Платоном:
– «Курочка клюёт по зёрнышку!».
– «А ты помнишь, как Марфа на твои такие слова отвечала? Так это курочка…, а ты долбишь, как дятел! Прям, долбоёб, какой-то!».
Гаврилыч, отчитывая Платона за эту оскорбительную для него цитату, не успел закончить свою фразу:
– «… имей ввиду…!» – как уже слегка раздражённый Платон традиционно перебил его:
– «Если буду иметь…, введу!».
Гудин всегда и везде кричал, что он богатый, но был готов удавиться из-за копейки.
Периодически проявлялась и его нечистота на руки.
Так небольшая, красивая, металлическая, резная, старинная ваза, возможно тортница или мороженица, найденная новой уборщицей в ближайшей помойке, очищенная и вымытая ею, была немедленно уведена Гудиным.
Воспользовавшись затишьем в работе, Платон дал почитать Гудину очередную часть своего произведения.
– «Да! Как написано пером – так не вырубишь топором!» – нечаянно многозначительно ответил Гудин по поводу этого сочинения Платона.
Через несколько дней вернулась из Египта Надежда Сергеевна, где была, как она выразилась, в «Шарм Шейхе» вместе с Алёшкой, оздоровляя сына перед последним, выпускным, десятым классом.
Она показала множество фотографий и, в своё время, прочитав «Папирус», рекомендовала Платону всё же посетить историческую родину его доисторических предков, подарив ему картинку «а ля папирус».
Платон с благодарностью принял подарок и вместе с другими сослуживцами с интересом посмотрел красочные фото, обещав подумать.
Во второй половине дня, после нескольких утомительных для него поездок по Москве, к входу в офис ООО «Де-ка» подошёл Иван Гаврилович Гудин. Он нёс долгожданную сдобную булочку, мечтая, наконец, вдоволь напиться чаю и отдохнуть.
Но на улице его перехватила Надежда Сергеевна, видимо пытавшаяся покормить очередную дворовую собаку.
– «Иван Гаврилович! Дайте собаке!» – невозмутимо и беспардонно указала начальница, подразумевая вожделенную булочку Гаврилыча.
– «Так она укусит!?» – не по существу ответил тот, больше переживая за мучное изделие, чем за своё тело.
– «Почему это она Вас укусит, если Вы ей дадите булочку?!».
– «А я думал… по морде!» – восторженно чуть ли не вскричал Гудин, радуясь своей находчивости и неожиданно появившейся возможности поиздеваться над Надеждой, над её чрезмерной любовью к бездомным собакам в ущерб элементарному уважению к своим сотрудникам.
Надежда, не поняв иронию сослуживца, в этот момент восторгалась, катающимся на спине, наверно вшивым псом:
– «Смотрите! Он поворачивает все боки!».
Начальница что-то приказывала кобелю, но тот её совершенно не слушался, делая лишь то, что он считал сейчас нужным. Это злило Надежду Сергеевну. И она перешла уже почти на крик. И это была уже не любовь к собаке, а любовь к… золотому тельцу! – решил тогда Платон.
Он вдруг вспомнил, как в начале весны Надежда обнаружила под окнами их офиса громкое и отчаянное мяуканье. Она позвала Платона, чтобы именно его руками спасти бездомного котёнка. Так и получилось. Платон увидел стройную, маленькую, гладкошёрстную, буровато-полосатой окраски кошечку, которая тут же подошла к нему и, урча, стала ластиться. Он взял котёнка своей ручищей под животик и прижал к своей могучей груди, запахивая полу куртки и пряча за ней гостью в своём добром тепле.
Платон принёс кошечку в своё помещение, поставил ей довольно свободную коробку с мягкой подстилкой, а рядом – блюдечко с водой, из которого та сразу и попила. В углу на картон он положил мятую газету и обрывки бумаги для оправления животным нужды.
Посмотрев на уверенное поведение гостьи, на её разумность и повадки, Платон сразу же определился и с её именем. Она явно ему кого-то напоминала. Её нежная, решительная доверчивость, раскрывающая безграничную любовь к Платону, привела его к решению назвать кошечку Машулей.
И та почему-то сразу приняла имя. Может быть, Платон просто угадал его. По всему было видно, что кошечка хорошо воспитана и ухожена, но видимо вышла из дома и нечаянно, из любопытства, потерялась, а может её даже подбросили.
Машуля быстро освоилась и залезла на Платона, улегшись потом на его плече и шее.
Вошедший и увидевший неожиданную картину, Гудин с восторгом побежал хвалиться Надежде увиденным.
Та быстро и с любопытством вошла, и с видимой ревностью бесцеремонно сняла котёнка с насиженного плеча, унося к себе в кабинет, чтоб «поиграться». Платон промолчал, но через некоторое время пошёл посмотреть. Чувство разочарования от грубой неумелости и бесцеремонности Надежды, пытавшейся приказывать кошке (?!) и кричать на неё, вдруг сменилось у него чувством удовлетворения тем, что Машка сразу же откликнулась на его призыв и стремглав убежала прочь, на ходу оседлав надёжное плечо друга. Позже её отдали в надёжные руки.
Именно тогда Платон ещё раз убедился, что Надежда не умеет нормально общаться не только с людьми, но и с животными, во всяком случае, с кошками.
Сейчас же он убедился и в отношении собак.
Наслаждения и раздражения Надежды вскоре были неожиданно оборваны каким-то бомжем, позвавшим пса. Тот тут же вскочил на лапы и рванул на знакомый голос друга.
Тогда удивлённая и обиженная, заядлая собачница Надежда грустно резюмировала, оправдывая своё фиаско:
– «А Тузик с бомжем – одна стая!».