Новый Завет: культурно-исторический контекст
Шрифт:
Весьма важно, чтобы у простого читателя не сложилось впечатления, что параллели между конкретной концепцией Нового Завета и концепцией, бытовавшей в Древнем мире, отражают простое копирование идей — обе они могут отражать хорошо знакомое высказывание или представление в определенной культуре. Таким образом, я привожу такие параллели просто для иллюстрации того, как много людей в той или иной культуре могли бы услышать, о чем говорит Новый Завет. Так, например, Павел использовал ряд аргументов, которые были на вооружении у профессиональных ораторов, и это указывает на его причастность к этой культуре, а не на то, что он писал без озарения Святым Духом. Кроме того, у людей и в источниках, в целом не связанных между собой культур (напр., у стоиков и в Ветхом Завете), могут совпадать некоторые представления просто потому, что они осмыслены в этих культурах (или
Аналогичным образом, когда я говорю, что Павел использовал язык стоиков и философов, то не имею в виду, что он был приверженцем стоицизма; публичные философские диспуты были насквозь пронизаны идеями и терминологией стоиков. В других случаях язык философии используется намеренно; нехристиане иногда рассматривают христианство как определенное философское направление, и христиане сумели использовать это внешнее восприятие своей религии для распространения Евангелия. Подобно другим авторам, Павел мог обращаться к людям своей культуры на популярном языке своего времени, вкладывая в него новый смысл.
Когда я обращаюсь к более поздним иудейским преданиям, то это не означает, что я всегда вижу в них верное отражение истины. Цитаты из преданий помогают нам ощутить, как первые читатели и слушатели Нового Завета воспринимали характеры и образы ветхозаветной эпохи; иногда новозаветные авторы также приводят ссылки на эти внебиблейские предания (напр.: Иуд. 14, 15). (Вряд ли будет правильным считать, что новозаветные авторы просто соотносили ветхозаветные образы и картины с культурой своей эпохи. Нередко среди иудеев существовали разные точки зрения на одни и те же события и явления, иновозаветные писатели выбирали одну из них. Хотя новозаветные писатели должны были приспособить современный им язык для передачи определенных понятий, ни они, ни мы не должны считать такой язык неточным. Некоторые современные читатели, без веских на то оснований, полагают, что древние воззрения на мир ошибочны. Но некоторые феномены такого рода, как одержимость злым духом, которые иногда приписываются «первобытному» мышлению, могут быть ныне подтверждены свидетельствами из разных культур; они не нуждаются в объяснении с позиций современного рационализма.)
Наконец, необходимо с осторожностью относиться к практическому применению библейских истин; важно, чтобы мы научились применять библейские тексты только к абсолютно аналогичным ситуациям. Например, нельзя рассматривать обличение Иисусом религиозных вождей того времени как свидетельство борьбы против всего еврейского народа (такая точка зрения бытует среди антисемитов). Иисус и Его ученики сами были евреями, и такое искажение текста имеет не больше смысла, чем использование Книги Исход противсовременных египтян (чего не делали более поздние ветхозаветные пророки, см., напр.: Ис. 19:23–25). Осуждение Иисусом ложного благочестия религиозных вождей своего времени не имеет никакого отношения к их национальности; Его обличения призваны заставить нас, как верующих, задуматься над этим, они предостерегают нас от ошибок подобных религиозных деятелей. Эта проблема носит религиозный, а не этнический характер. Другими словами, мы должны в своей жизни применять заложенные в текстепринципы в свете тех реалий, которые определяли наставления и призывы библейских авторов, и не игнорировать конкретный исторический контекст библейских текстов.
Популярный, а не богословский комментарий
Богословы могут посетовать на то, что текст этой книги не оформлен должным образом: не сопровождается соответствующими ссылками или не подчинен обычной структуре богословской работы. Однако необходимо иметь в виду, что даннная книга и не предназначена для богословов, которые имеют доступ к большей части информации, приводимой здесь. Но пасторы и другие читатели Библии, которые обладают гораздо более скромными возможностями и имеют меньше времени для получения необходимых сведений, нуждаются в кратком и удобном для пользования однотомном справочном пособии.
Ученые любят документировать и исследовать любой вопрос всесторонне, тщательно изучая языковые нюансы и стараясь опровергнуть доводы тех, кто придерживается других взглядов на истолкование тех же текстов. Но такой подход невозможен в книге, ограниченного объема. Ученые любят также представлять все данные, имеющиеся по тому или иному вопросу, что в данном случае для нас исключается по тем же причинам. Язык данной работы должен быть простым и кратким, чтобы книга принесла по возможности больше пользы проповедникам и другим читателям, изучающим Библию.
Я обычно обходил стороной богословские вопросы, которые не имеют непосредственного отношения к центральным проблемам этой книги, к древнему контексту Нового Завета. Главная цель этой книги состоит в том, чтобы выяснить изначальный смысл текста; вероятно, для читателя не важно, какие именно источники лежат в основе текста и их редактирования, и я касался этих проблем только в исключительных случаях. Когда я обращался к таким вопросам, то исходил из ортодоксальных христианских представлений о Писании, на которых я не останавливаюсь, поскольку это не входит в задачу моей книги.
Содержание книги намеренно ограничено не только рамками культурно-исторического контекста, но и теми событиями и явлениями, которые напрямую связаны с Новым Заветом и ранним христианством, т. к. это комментарий к Новому Завету, а не справочник по всем религиозным группам и течениям.
Вместе с тем, я пытался по возможности объективно представить разные взгляды на важные проблемы, связанные с культурно-историческим фоном Нового Завета. Мои исследования и интересы сосредоточены на изучении иудейского и греко-римского контекстов Нового Завета, при этом особое внимание направлено на древний иудаизм как часть более обширной средиземноморской культуры. Я просмотрел огромное число комментариев и толкований, прежде чем выбрать трактовку или трактовки, которые, на мой взгляд, наиболее точно или наиболее полно отражают данный контекст. Вряд ли среди богословов можно найти единодушное мнение по всем проблемам, но я пытался отразить в своей книге по возможности наиболее точные и объективные данные. Я надеюсь, что эта книга побудит и Других исследователей к более глубокому богословскому анализу материала и предоставит возможность тем, кому условия жизни и работы не позволяют заняться самостоятельными углубленными исследованиями, вступить в мир Нового Завета.
Я работал над своими комментариями более десяти лет, изучая древнюю литературу, особенно первоисточники Древнего мира, но также использовал и данные современных богословских исследований в области древнего иудаизма и греко-римской античности, равно как и другие комментарии. Если бы я сослался на все использованные мною источники, этот комментарий расширился бы до неимоверных размеров, но я с признательностью отмечаю здесь, что их много. (Отмечу один комментарий, который я старался не использовать, так как он подвергся резкой критике со стороны современных богословов: Strack-Billerbeck's commentary on the New Testament; в его основе лежат раввинистические источники. Большая часть моих первоначальных исследований касалась древнего иудаизма, и я думаю, что читатель ничего не потеряет от того, что я не включил указанный источник в свою книгу. Помимо того, что указанный комментарий устарел, в нем нет разделения на ранние и поздние источники, что помогло бы определить наиболее и наименее важные материалы для раннего иудаизма в целом; и хуже всего — в этом комментарии неверно оценивается дух самих источников. Я попытался по возможности избежать этих ошибок в своейработе.)
В виду ограниченности объема книги, передо мной стояла трудная, даже болезненная, проблема отбора материала. Я не включил многие параллели, которые отражали разные речевые обороты, и не указал на отдаленные параллели, которые не способствовали прояснению текста для служителя или обычного читателя. Часто мне приходилось исключать материал, ценность которого было трудно определить, даже если его приводили другие богословы (так, напр., неопределенность датировки документа под названием «Similitudes of Enoch» не позволила мне использовать его в качестве обоснования титула Иисуса «Сын Человеческий», хотя многие исследователи это делают). Я также стремился избежать повтора информации, которая обычно приводится в других учебных пособиях. Поскольку изучение конкретных слов всегда доступно, я, как правило, опускал споры по поводу значения греческих слов, за исключением тех случаев, когда это было важно в свете более широкого культурного контекста этих слов.