Ной
Шрифт:
Рык, способный поднять усопших из могилы, к удивлению дамы, из чьих уст он вырвался на волю, не произвёл никакого впечатления, ибо ожидаемого шевеления в нужном окне первого этажа вслед за ним не последовало.
– В чём дело? – обеспокоено поинтересовалась Брукгильда, и, не долго думая, изо всех сил забарабанила во входную дверь. – Соня, открой, это я, Сима! – вновь закричала она, но уже менее воинственным тоном. – У тебя всё в порядке?
Видимо, хозяйка квартиры всё-таки была дома, так как в ответ на столь эмоциональный призыв из-за двери послышался слабый голос:
– Входи, Сима, там не заперто.
Дверь, и впрямь, оказалась отворенной,
– Да что с тобой, подруга? Никак, заболела? – в голосе попутчицы Михаила начисто испарились базарные нотки, уступив место тревоге и сопереживанию.
«А я в ней не ошибся», – отметил ветеринар, наблюдая, как Сима почти нежно похлопала больную по руке, предварительно по-хозяйски поправив сползшее на пол одеяло.
– Врач был? – сочувственно спросила она.
– Да не волнуйся ты, всё хорошо, это я так, по-стариковски занемогла, скоро встану. А кого это ты ко мне привела? – глаза больной обратились в сторону Михаила, продолжавшего стоять в дверях, – ничего не вижу. Мил человек, – попросила она, – ты подойди к свету.
Ветеринару ничего не оставалось, как подойти вплотную к кровати больной, чтобы дать ей возможность хорошенько себя рассмотреть.
– Боже! – Софья Ароновна неожиданно резко привстала с кровати. – Неужели ты дал нам перед смертью возможность свидеться! Рафочка, подойди ко мне, дорогой, дай я тебя обниму!
Глава девятая. 1941 год, Анна.
«Интересно, почему кладбище непременно привлекает к себе стаи воронья?» – не к месту пришло в голову Анне, когда она вместе с Оксаной, державшей на руках спящую Саррочку, приблизилась к столь скорбному месту, выбранному ими для временного укрытия. Воронам, в свою очередь, тоже совсем не понравились незваные соседи. Когда-то гуси помогли спасти Рим, подняв при приближении врага немыслимый переполох. Очевидно, эта слава терзала и их малоприятных товарищей по отряду пернатых. Стоило трём живым душам зайти за кладбищенскую черту, как это вторжение на покойницкую территорию было отмечено громким карканьем, способным переполошить даже молчаливых обитателей могил.
– У, праклятыя, выкармышы фашысцкія! – погрозила им кулаком Оксана. – Бач, раскрычаліся! Ды ты не бойся, дзеўка, – добавила она, взглянув на побледневшую от страха Анну. – Мы тут ноч пераседзім у вартоўні. Ні адна сабака не пранюхае. А ўжо завідна рушым.
Строение на краю кладбища, незаслуженно получившее гордое звание сторожки, больше походило на гнилой зуб посреди беззубого рта. Сложенное когда-то, скорее всего, для хранения инвентаря, оно претерпело на своём веку немало потрясений, настолько сильных, что находясь внутри него, можно было, не имея никаких окон, прекрасно наблюдать за всем происходящим снаружи.
– Няма ліха без дабра, – ухмыльнулась Оксана, устраиваясь на единственный топчан в сарайчике. – Ляжанка тут адна, затое мы на ёй ўтрох не змерзнем, – пояснила она свой оптимизм и деловито добавила: – Дзяўчынку ты пасярэдзіне пакладзі, глядзіш, і не застудзім.
«Когда-то в детстве я спорила с подружками, сможет ли кто-нибудь из нас просидеть всю ночь на кладбище, – подумала Анна, разглядывая сквозь большую щель в стене место своего временного ночлега, – никогда бы не пришло мне в голову, что это может случиться со мной на самом деле. Теперь покосившиеся кресты над полузаброшенными могилами не выглядят столь пугающе, как это было раньше. Я уже примирилась со смертью и не боюсь её, – подумала женщина. – И поэтому меня нисколько не страшат все её атрибуты. Наоборот, я чувствую себя здесь в безопасности».
– Чуеш, Ань, давай самагонкі для сугрева дзярні, на вось, інакш околеешь, – Оксана, далёкая от философских рассуждений о бренности бытия, протянула Анне фляжку, загодя припасённую именно для этой цели. – Глыток зрабі, і ўраз сагрэешся.
Анна послушно хлебнула огненной жидкости и хотела, было, уже вернуть ёмкость хозяйке, как яркий луч, внезапно осветивший всё их убогое убежище, заставил обеих женщин броситься на пол.
– Бачыш, як ведала я, – почти довольным тоном прошептала ей на ухо Оксана. –Своечасова прыбраліся-то. Шукае нас гад энтат! Ну, нічога, нічога! Ён хітры, а мы хітрэй. Лезь сюды! – И не дожидаясь, пока Анна сообразит, что делать, её товарка попросту запихала их с Саррочкой в какой-то ящик у противоположной стены, а сама шмыгнула в точно такой же под лежанкой. Ещё секунда, и дверь в хибарку содрогнулась под резким ударом.
– Ёсць тут хто?! – грозно спросил грубый голос. – Выходзь, а то будзем страляць, – сердца женщин замерли от металлического звука передёргиваемого затвора.
– Так кінь ты, Мітрыч, – чей-то другой, более мирный говорок пытался урезонить грозного старосту. – Сам-то ці што не бачыш, дамавіны адны. Пойдзем, пойдзем адсюль. Я страх як жмураў не паважаю.
Фонарик ещё раз скользнул по ящикам, в которых притаились женщины, заставив их вспомнить все известные им прежде молитвы, но всё же угомонился вслед за удаляющимися тяжёлыми шагами преследователей.
– Пецька, сусед мой. Ну, што за чалавек, – восхищённо зашептала Оксана, вылезая из своей домовины. – Будзе час, аддзячу яго, збавіцеля. Бо ведаў, добры чалавек, што я тут, але адвёў ката. Давай, давай, не залежвайся, – тут же подогнала она Анну, приоткрыв крышку ящика, в котором та лежала. – Яшчэ паспееш.
Луна, до сей поры блуждавшая где-то в туманном небе, неожиданно вышла из-за облака и ярко осветила хибарку.
– Господи! – наконец дошло до женщины, чему она обязана своим спасением. – Мы это что, в гробу сейчас лежали?
– А то як? – усмехнулась Оксана. – У ім, родным. А чаго ж яго баяцца-то?
– Ой! – вопреки своему предыдущему утверждению, что бояться на кладбище совершенно нечего, в голосе говорившей ясно послышался неподдельный ужас. – А чаго гэта ў цябе з рукамі-то? А ты хто?
– Это, что ли? – Анна взглянула на свою руку и засмеялась. Женщины неожиданно словно поменялись местами. Оксана потеряла всю свою невозмутимость, в то время как её подруга по несчастью её обрела. – Да, у меня шесть пальцев. Это просто дефект такой. Ну, родилась я такая.