Ноябрьский триллер
Шрифт:
— А компьютер тебе зачем? — удивилась Наталья, с интересом разглядывая обстановку.
— Для солидности. Ну как нравится?
— Пока не пойму. Непривычно как-то. Странно все.
— Ладно, ты привыкай пока, а я займусь твоим прикидом. Думаю, ты выберешь сама. Размеры у нас практически совпадают. Нет, пожалуй, у меня бедра после родов раздались, поэтому лучше что-нибудь посвободнее. Как тебе вот это? — И Лина бросила на кровать длинное вечернее платье фисташкового цвета.
— Нет, что ты. При моей-то бледности да зелень — меня будут путать
— Еще призраков нам не хватало! Ой, Наталья, язык у тебя без костей, ей-богу. А вот это как? — На сей раз Лина выудила из шкафа нечто бледно-голубое с меховой накидкой.
— Ну, что ты привязалась ко мне со своим гардеробом! Не хочу я переодеваться, и точка!
— Не поймут тебя здесь в таком прикиде, понимаешь?
— А мне плевать!
— А мне — нет. Моя разлюбезная свекровь с невесткой весь вечер будут злорадствовать, обсуждая материальное положение моих подруг. Они, знаешь ли, и так не больно-то меня жалуют.
— Неужели? Почему же Массимо не поставит их на место?
— Потому что Массимо — наследник, и половина капитала в «Космите» принадлежит его родителям. Массимо на крючке у родственников и шагу без мамочки и сестренки ступить не может. А эти стервы ноги об меня вытирают! Ой, не могу больше, Наташка, сил моих нет! — Лина уткнулась лицом в платье и разревелась.
— Лин, да ты чего это? Перестань, перестань сей же час! — Наталья бросилась к подруге, обняла ее за плечи, попыталась утешить, но Лина не могла остановиться.
— Надоело мне все, Наташка! Они ненавидят меня, презирают, мечтают развести меня с Массимо. А я люблю его, понимаешь? Иначе к чертям бы давно послала и мамочку его, и Джину, и деньги. — Лина громко икала, всхлипывала, давилась слезами. — Ничего я не хочу... ради него только и терплю...
— Ну, ну, девочка моя. Вон ты как живешь, оказывается. А я-то думала, единственная из нас троих нормально устроилась. Не надо плакать, успокойся, слышишь?! Вытри слезы — и выше нос. Подумаешь, проблемы. Да я не видела еще ни одной хорошей свекрови, и твоя не исключение. Перемелется — мука будет. Не кисни. Главное, что Массимо тебя любит.
— Если бы любил! — снова взвыла начавшая было успокаиваться Лина. — Я значу для него не больше, чем стол в его кабинете. Я — жилетка, когда нужно поплакаться, я — девочка для битья, когда надо сорвать злость. А в хорошем настроении он меня просто не замечает.
— Ты преувеличиваешь, ты устала, ты нервничаешь перед приемом гостей. Это нервы, просто нервы. Тебе нужно выпить чего-нибудь успокаивающего. Где у тебя валерьянка? — Наталья баюкала подругу, растерянно поглаживая ее по спине.
— Нет-нет, все уже прошло. — Лина подняла заплаканное лицо и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. — Ой, батюшки, уже половина пятого, через полчаса приедут остальные! Быстро одевайся, нам нужно спускаться вниз. Ты мне поможешь встречать гостей. Если останется время,
Наталья молча подчинилась. Через четверть часа подруги стояли в холле, критически оглядывая друг друга и морща напудренные носы.
— Не дергайся, сидит, что надо, — шепнула Лина на ухо Наталье.
— Спасибо. А у тебя пальцы дрожат. Может, все же валокординчику?
— Не надо. Смотри, а вот и мои мегеры, — и Лина широко улыбнулась навстречу спускающимся синьорам Луизе и Джине.
Дамы выглядели озабоченными и, едва кивнув в знак приветствия, прошествовали в гостиную.
— Видела? — заговорщически шепнула Лина.
Наталья только пожала плечами — что, дескать, тут скажешь?
Гости съезжались. Не проходило и десяти минут, как раздавался мелодичный звон и раздувшийся от сознания собственной значительности Петрович распахивал двери перед очередной партией прибывших.
Его борода стояла торчком, будто хвост у дворняги, приветствующей хозяев, глаза смотрели лукаво, он ловко принимал шубы и пальто, бормоча: «Милости просим, господа. Милости просим».
Слышались смех и возбужденные восклицания: «Павел Петрович! Сколько лет, сколько зим!», «Жанночка, боже, дорогая! Как я рада!»
Препроводив вновь прибывших в гостиную, Лина, кусая губы, возвращалась на пост, она нервничала все больше и больше. Массимо должен был приветствовать гостей вместе с ней, но он не появлялся, Лина переживала, и Наталье стоило немалых усилий сдерживать подругу. Сама Наташа чувствовала себя немногим лучше: новый наряд стеснял ее, она то и дело наступала на подол собственного платья и, шепотом чертыхнувшись, принималась озираться — не заметил ли кто ее неловкости.
Словом, когда, наконец, появился Массимо, немного вальяжный, лощеный, в великолепно сшитом смокинге, подруги были на последнем издыхании.
— Добрый вечер, Натали. Рад вас видеть, — сдержанно произнес он, целуя руку робеющей Наталье. — Все? — обратился он к жене.
— По списку сорок два, нет Берковичей и Вики. — Лина говорила, будто оправдываясь. Словно она была виновата в том, что Берковичи и Вика до сих пор не пожаловали.
«Боится она его до судорог», — про себя констатировала Наталья, а вслух сказала:
— Мне кажется, пора начинать. Гости, похоже, заскучали.
Массимо смерил ее надменным взглядом и мрачно осведомился:
— Разве музыканты еще не прибыли?
— Они давно в зале.
— Почему же я не слышу музыки? Я им плачу несколько тысяч наличными не для того, чтобы они пялили глаза на моих гостей. Ну? — Он выжидательно уставился на жену.
Перепуганная Лина, тщетно стремившаяся угодить мужу, бросилась в гостиную отдавать распоряжения музыкантам.
— Я нанял лучший джаз Москвы, заплатил им чертову уйму денег. И вот, пожалуйста, гости скучают, а музыканты ковыряют в носу смычками, — глядя в сторону, сказал Массимо и, резко повернувшись на каблуках, двинулся следом за женой.